Распусти волосы – и венок на голову.
Это, наверное, от жары, у меня такой юмор.
– Ну ты дурак… Нет, я знаю, что надеть… А сколько лет сыновьям, ты не знаешь? Никогда не была в Греции… А он симпатичный. Нет, вы точно похожи! Каралис – ты, оказывается, грек! – провела рукой по волосам.
Видела бы жена эти поглаживания.
10. Куда уходят рыжие свиристелки
…Спрямляя дорогу к метро, мы возвращались через огромное васильковое поле, и я не удержался – лег в густую траву и долго смотрел в голубое майское небо, слушая стрекот кузнечиков. Катька села рядом и стала рассуждать, как вкусен был греческий пирог, приготовленный женой Димитриуса Марией, и как хороши, как свежи были тюльпаны с нарциссами на лужайке коттеджа моего шведского однофамильца.
Да, походил мой батя на отца Димитриуса Каралиса – профессора философии, отставленного хунтой, чья цветная фотография начинала семейный альбом, который мы листали на кремовом кожаном диване.
А мои старшие братья весьма походили на его старших братьев! Особенно «черный полковник» Янис, с которым Димитриус уже помирился, – он копия моего брата Владимира, ушедшего в восемьдесят втором году…
Фантастика какая-то! Димитриус в сотый раз уверял, что я – настоящий грек! Я посмеивался и говорил, что я – русский. «Конечно, конечно, – соглашался Димитриус, прихлебывая из бокала вино. – Я тоже считаю себя шведом, но в душе и по происхождению остаюсь греком! Ты – грек! Посмотри, какой ты смуглый!» Мария кивала, соглашаясь с развеселившимся мужем. Я пожимал плечами, – может, и грек. Но русский грек.
– Каралис, не расстраивайся! – Катька стала срывать васильки и складывать их в букет. – Греки – это интересно. Может, окажется, что вы родственники. Будешь сюда приезжать. – Она оглядела тощий букетик. – Только я, наверное, скоро уеду…
– Куда? – Я покусывал травинку.
– Домой…
– А чего вдруг? – Я поднялся и сел.
Катька пожала плечами:
– Совсем не «вдруг». Просто надоело…
– Понятно, – я пощекотал травинкой Катькину шею. – Знаешь, почему я смуглый и быстро загораю?
– Потому, что грек.
– Нет, – помотал я головой. – У меня дед по материнской линии был молдаванином. Профессор химии, жил в дореволюционном Тамбове. Александр Николаевич Бузни. Смоляная борода, густые черные волосы…
– Молдаванин? – Катька вырвала у меня травинку. – Ну и коктейльчик! – покрутила рыжей головой. – И ты считаешь себя русским?
– А кем же еще!..
…Я загнал машину через распахнутую аппарель в гулкий трюм парома, дождался, пока матросы закрепят крючьями колеса, и вышел на причал.
Катька приподнялась на цыпочки и картинно обвила мою спину руками. Возложила голову на грудь, словно хотела услышать, как бьется мое сердце.
– Поцелуй меня на прощание, – попросила тихо. – Наверное, мы уже не увидимся.
Чмокнул в пахнущий шампунем пробор…
– А в губы? – Мне показалось, во взгляде сквозь озорство пробиваются