с Мортиусом, но, по правде говоря, я уже изрядно потеряла мотивацию. Сложно постоянно бороться за внимание и признание, сложно доказывать самой себе собственную ценность. Это выматывает.
Я часто задумывалась, почему я не могла родиться некроманткой? Или хотя бы анимагом? Пусть порой я бы застревала в своей звериной форме, но это было бы всяко лучшего той неопределенности, в которой я увязла на долгие годы.
Ноги вели меня сами по знакомым маршрутам. Я часто гуляла по восточному крылу, он было самым пустым. Здесь не было ни действующих аудиторий, ни жилых комнат. Лишь несколько библиотек, гостиных и веками запертых комнат. Я резко затормозила. Веками запертых комнат? Нервный смешок споткнулся о губы.
Я с сомнением нахмурилась. За последние несколько дней я и так нарушила достаточно правил, не хватало мне еще нарваться на гнев Мортиуса. Я сумела смирилась с его вечным равнодушием и ледяным голосом, но гнев его выдержать едва ли получится.
***
Я сидела одна на третьем ряду. Все студенты расположились перед лекционной стойкой, а я пряталась за их спинами в надежде на то, что до меня не дойдет очередь. Мортиус двигался как четко слаженный механизм. В книжках о людях я часто видела причудливые шестеренки, что бесконечно вальсируют в одном темпе, также и директор. Выражение его лица практически не менялось, прическа, походка, жесты и, казалось, даже костюмы – все одно и то же. Зачесанные назад длинные темные волосы, жабо, элегантный костюм, длинноватые ногти, широкий грациозный шаг и надменно сжатые губы. Его четкие слова заточенными лезвиями разрезали гулкую тишину. Я сжалась, нависая над книгой. Себастьян и Шон, зайдя в аудиторию, даже не посмотрели в мою сторону. Их отстраненные взгляды были направлены в пустоту, а я стала для них незнакомкой, будто не было только что разговора в тайной гостиной, а накануне ночью они не держали в руках мое бесчувственное тело. Я хмыкнула, отгоняя от себя бессмысленную детскую обиду. Рука сама будто потянулась к дневнику в кожаной обложке. Я не открывала его, даже не посмотрела на титульную страницу. «Л. Антвуд». Я нежно гладила эту надпись, искренне стараясь вникать в слова Мортиуса. Они проходили будто сквозь меня. Я могла различить буквы, слоги, слова, но все они складывались в какую-то бессмыслицу.
– Ваша магия – ваше естество. Она наполняет вас, равно как и кровь. Когда вы выплескиваете волшебство наружу, вы становитесь слабее, поэтому обязательно нужно время для восстановления. Некоторые волшебники способны использовать сильные заклятья часто, почти каждый день, другие же погибают, стараясь выполнить непосильные для них заклинания. Важно ощущать собственные силы…
Его голос больше не мог пробиваться к моим мыслям. Разве это про меня? Разве я могу сама вызвать видение или задать вопрос будущему, прошлому? Я тону в омуте информации, с которой ничего не смогу сделать. Меня будто заперли в звукоизолированной комнате и наделили даром петь божественные песни. Мои бессмысленные сны убивают меня, парализуют, пугают