жалобно закивала, не сводя с меня взгляд широко распахнутых зеленых глаз.
– Иди сюда, – еле слышно сказала я.
Шир будто бы только этого и ждала. Легким движением она скинула с ног туфли на небольшом каблуке, а за ними и повседневное платье, оставаясь в тонкой длинной майке. Соседка подняла одеяло и быстро пробралась ко мне, обвивая меня тонкими руками. Я сжала губы и машинально погладила ее по спине. В такие моменты Элиз казалась мне совсем маленьким беззащитным ребенком. Она часто забиралась ко мне в кровать, когда просыпалась от ночных кошмаров или бушующей грозы. Будто бы я могла как-то помочь ей.
Но я не могла помочь даже себе.
Мы молча лежали в полутьме, прижавшись друг к другу. Так было спокойнее. Я вдыхала тонкий цветочный запах ее парфюма и поступенно проваливалась в полусон. Тело будто приросло к прохладной постели. Постелили свежие простыни, запах чистоты был таким чужим, мешающим. Элиз тихо сопела куда-то мне в шею, ее длинные светлые ресницы беспокойно подрагивали.
Порой Элизабет казалась мне такой легкой, беззаботной, лишь потом я вспоминала, как первое время просыпалась от ее ночных стенаний после смерти бабушки. На утро, когда я хотела с ней заговорить, она как обычно весело щебетала перебирая украшения в шкатулке. Тогда я оторопела: как можно выть от боли до утра, а потом встать с самой сияющей улыбкой?
Сейчас я понимаю, что такой ее вырастили: скованной своими же ожиданиями.
Дышать было сложно, Элиз положила голову прямо на грудь. Я поморщилась и чуть подвинулась, стараясь не потревожить сон соседки. Она пробормотала что-то невнятное и прижалась крепче, сжимая пальцами мою руку. Я застыла, даже задержала дыхание, ожидая пока она снова уляжется. Так бывало, когда я пускала на колени обращенного анимага: в зверином обличье они крайне привередливы. Даже Ник будучи лисом протестующе впивается когтями в колени, когда начинаешь менять положение.
Я опустила потяжелевшие веки, утыкаясь носом в макушку соседки, чтобы не вдыхать морозный воздух, режущий легкие. Я не спала, но была в каком-то странном промежуточном состоянии, когда не можешь пошевелиться и думать, но осознаешь все происходящее вокруг.
***
Холод. В обезлюдевшем внутреннем дворике, длинных пустых коридорах, под кожей и в голове.
Сумрак клубился в библиотечных полок, окутывал старые книги. Пыль, разбуженная моими робкими шагами, завальсировала в тонком желтоватом луче лунного света. Тишина тяжким грузом навалилась на плечи, заставляя сгорбиться, пробуждая какой-то глубинный инстинкт жертвы, заставлявший прятаться, замирать. Будто неподвижность могла спасти меня.
Я огляделась по сторонам, пытаясь понять, где я оказалась. В голове клубился туман, а кости ломало будто от жара. Я сморщилась, прикладывая ладонь к пылающим щекам. Глаза слезились.
– Надо возвращаться в комнату, – прошептала я самой себе, но стоило сделать шаг, комната опасно накренилась.
Я сделала несколько шагов, вцепилась в книжный стеллаж, жалобно застонавший под таким напором. Посреди библиотеки