приступим к математике. Немцев было двадцать, с ними офицер и трое гражданских. Итого двадцать четыре. Трое от них ушли. Офицера и еще троих мы положили на первом этаже. Еще троих чехи у черного входа.
– На втором двое убитых, на чердаке один мертвяк и раненый пулеметчик. Еще семерых фрицев плен взяли. Среди них двое гражданских, один из них ранен. К ним еще трое из подвала. У нас только Опанасенко в руку легкое ранение получил, и у Петра Долгих кожу на голове содрало осколком.
– Ничего, от касательного ранения еще никто не умирал. Такие, значится, дела… Неплохая, рядовой Вязовский, у нас с тобой математика получается. Наше славное отделение при помощи доблестных минометчиков и чешских повстанцев захватило склад боеприпасов и оружия, уничтожив при этом десять гитлеровцев, взяв в плен одиннадцать. Так что готовь дырку на гимнастерке для награды.
Вязовский хотел что-то ответить, но в это время в подвал спустился Айдарбек Джумагалиев, по его скуластому лицу расплылась широкая улыбка.
– Товарищ старший сержант, разрешите доложить?
– Докладывай, чего щеришься. Без того глаза узкие, а теперь и вовсе не видно.
– Э-э, глаза узкий, зато трофей сразу увидел. Там во дворе у ворот машина легковой, ее осколком било, когда немец гранату кидал, а за ней мотоцикл немецкий. Совсем новый. Красавец. М-м. Жаксы. Скакун настоящий. Пойдем скорее, смотреть будем.
Из-за ящиков вышел пулеметчик Красильников.
– Командир, я все проверил. Там взрывчатка лежит, провода какие-то, шнуры, похоже, что немцы готовы были в случае чего склад этот на воздух пустить. Провода спрятаны так, что с первого раза не заметишь, и ведут к пустой бочке. Я ее трогать не стал, мало ли.
– Ничего не трогай, саперы придут, разберутся. Немцы могли здесь «подарки» оставить, они на это способные. Что еще обнаружил?
– Тут целый арсенал. Есть винтовки, автоматы, штук пять «косторезов». К ним боеприпасы.
– Это хорошо.
– Неплохо было бы один МГ-42 себе у ротного выпросить.
– На кой черт он тебе сдался, все равно войне конец? Скорее всего, это наш последний бой. Так что, Миша, пакуй чемоданы.
– Верно. Все никак не привыкну. Хотя для нас, как я погляжу, война пока еще не кончилась. Немец-то, стервец, огрызается.
– Ничего, скоро мы ему зубы окончательно выбьем, огрызаться нечем будет.
– Если посмотреть на то, сколько они тут приготовили, то есть чем огрызаться. Здесь одних гранат ящиков двадцать, не меньше, кроме того, взрывчатки ящиков десять, один ящик готов к применению, а еще фаустпатроны. И харч имеется. Там тебе и консервы разные, с рыбой и с ветчиной, и галеты, и кофе в тюбике с сахаром и молоком, и брикеты с концентратом. По-моему, суп гороховый. Кроме эрзаца есть и хозяйские запасы: колбаса, сыр и закрутки, варенья да компоты, а еще бумажки какие-то. Это, наверное, чтобы ими фрицам задницу подтирать.
Григорьев насторожился:
– Какие бумажки?
– Обыкновенные. В ящиках, в папках лежат.
Старший сержант встал с ящика, махнул рукой