к Джею. Джей был расположен к нему. Гуманитарий. Человек с харедим-детством, бесшабашной юностью и невиданной научной активностью в молодых летах. Во время перелёта к нему привязалось прозвище Маркс. Гибернационные пятилетки забрали и его, Гигулатикуса Маркс не увидел. Позже, когда Джей стал выяснять корни прозвища, возникшего у Бориса Иосифовича на Петагме, он перебрал ряд старинных фотографий, какую-то документалистику, чьи-то видео-нарративы. Связка у Лазарева произошла после посмотра древнего фильма "Молодой Карл Маркс" кинорежиссёра Рауля Пека (2017 год). В этом фильме Джей увидел такого Маркса, каким он запомнил Бориса Иосифовича при самой первой встрече, – кажется, это было на лунной базе КЛУМБА. Позже Джей перенес Маркса кинорежиссёра Рауля Пека в свой Пиксельный поток и наделил его некоторыми речами Бориса Иосифовича. В фильмах Лазарева такой пиксельный актер Маркс стал играть молодых и дерзких учёных. Иногда Джей плакал, когда Пиксельный поток заворачивал вокруг пиксельного Маркса-актёра что-нибудь такое этакое, мелодраматическое – после ухода родителей Джея, Борис Иосифович в каком-то смысле стал его родителем. Но, ни отца, ни мать Джей не заносил в Пиксельный поток, он хранил их в сердце.
Политический же виток спора в кабине Джея №1721 пошёл таким образом, что Лазарев начал лепить, что на Гигулатикусе нужен царь, что царь – это хорошо. Лепилось им это, как бездумное клише, как наспех подхваченный лозунг. Что-то Джей цитировал, что-то стряпал от себя. Но ничто это никак не объясняло, почему здесь, на Гигулатикусе, сейчас, – да царь. На идею, что мудрый царь мог бы объединять людей и гигулатов, Игрек возразил резко, что гигулаты в царе не нуждаются, так как, очевидно, их царь – Бог. А таким противоречивым существами как люди – лучше имеющаяся папирусная нейросеть, чем человек-царь.
Утомлённый разговорами Джей уже затруднялся подобрать что-то увесистое в ответ, пригодное под ситуацию на Гигулатикусе. Да и Игрек начинал, что говорится, перегреваться.
Возникла пауза.
Каждый из них начал безмолвно понимать, что, как это они называли, – пора по кабинам: время каждому вернуться к своему затвору.
Перед прощанием они повспомнили какие-то картины с планеты Земля. Кочевье, так они называли перелёт на Петагме, они повспомнили охотнее и живее.
Джей эмоционально уравновесился, но язвительно подшутил над андроидом, что после такого общения с Игреком, – хоть в пятилетку заходи, то есть в гибернационный сон. Игрек в ответ отшутился, что негатив его андроидных стихов гарантирован в случае гибернации Джея.
Был час до полуночи, когда робот отправился в свой жилой модуль, что был внутри облеплен портретами поэтов.
Джей понимал, что он любит своего друга Игрека. Игрек понимал, что он любит своего друга Джея. Джей знал, что робот Игрек – эффективная единица. Робот Игрек допускал, что, наверное, Джею нужна вторая половинка.
Конец Главы 11.
Глава 12 На расстоянии
Чудно