жертв: вырвавшихся на свободу животных? И Макбелла… Ах, Макбелл! Как его спасти?!
На спокойной, уснувшей поверхности воды сглаживался последний круг, и небесный свод снова отражался в ровном зеркале. Вечерняя звезда сияла в бесконечно далеком небе… но достаточно было захотеть, чтобы представить, что она сверкает на поверхности воды. Листья болотных лилий, самых разнообразных форм – круглые, полукруглые и серповидные, – походили на отражения луны в различных стадиях ее появления, заключенные в эту застывшую от сна воду.
«Макбелл! – не выходило у меня из головы. – Макбелл… Что делать?»
В этот миг я услышал отдаленный звон колокольчика у входных ворот. Кто бы это мог быть так поздно? Какой-нибудь гость? Но сюда никто никогда не приходил с визитами!
Я быстрым шагом направился к замку, впервые задумавшись над тем, что случится с Николя Вермоном, если в Фонваль вдруг вздумают явиться представители правопорядка.
Спрятавшись за углом замка, я рискнул высунуть голову, чтобы посмотреть, в чем дело.
Лерн стоял в дверях и читал только что полученную телеграмму. Я вышел из своего укрытия.
– Вот, дядюшка, держите, – сказал я. – Записная книжка. Полагаю, это ваша… Нашел ее в автомобиле на вашем месте.
Услышав позади себя шелест юбок, я обернулся.
К нам приближалась Эмма, залитая лучами заходящего солнца, в красном свете которого ее волосы словно обновляли каждый вечер свой запас огненного цвета. Напевая что-то вполголоса, она грациозно подходила к нам, и ее походка напоминала, как всегда, танец.
Тоже заинтригованная звонком, она поинтересовалась содержанием телеграммы.
Профессор не отвечал.
– Боже, – пробормотала она, – да в чем дело? Что еще приключилось?
– Что-то серьезное, дядюшка? – спросил в свою очередь уже и я.
– Нет, – ответил Лерн. – Донифан умер. Только и всего.
– Бедный мальчик! – сказала Эмма. Затем, после продолжительного молчания, добавила: – Но уж лучше умереть, чем оставаться сумасшедшим. В конце концов, для него это самый благополучный исход… Да ладно тебе, Николя, не делай такое лицо… Пойдем!
Она схватила меня за руку и потащила в замок. Лерн пошел своей дорогой.
Я был потрясен.
– Оставь меня! Оставь! – вскричал я вдруг. – Это так ужасно! Донифан!.. Несчастный!.. Ты не понимаешь, не можешь понять… Да оставь же ты меня, в самом деле!
Меня охватил невообразимый ужас. Освободившись от Эммы, я побежал вслед за дядюшкой и нагнал его у входа в лабораторию. Он разговаривал с Иоганном, показывая тому телеграмму. Немец исчез в доме в ту самую минуту, когда я подошел к профессору.
– Дядюшка! Вы же ничего ему не сказали?.. Иоганну?
– Ну почему же – сказал. А что?
– Ох! Ведь он расскажет об этом другим. О смерти Макбелла станут судачить… И Нелли наверняка тоже об этом услышит. Они ей расскажут… Ох! Да поймите же вы: душа Донифана узнает, что