мне как раз некогда! Сегодня – некогда. – Мама со вздохом подносит к губам пустую чашку. – Но почему, собственно? Почему у меня даже нет времени навестить родную мать, когда это необходимо?
Скорее всего, она и сейчас не ждет ответа. Мамино место за столом – как постепенно сжимающаяся клетка. Она держит под рукой все, что ей может понадобиться: чашки, все нужные бумаги, пачку жвачки, чтобы бросить курить, низкокалорийные крекеры, чтобы не набрать вес, телефон, ноутбук, зарядные устройства.
Девочка снова утыкается в книгу. Там палач все так же замахивается молотом. Вот-вот раздробит привязанному кости, в первую очередь – в руках и ногах, чтобы подольше помучить. Зеваки будут встречать каждый замах радостными воплями. И только когда дробить станет нечего, палач нанесет смертельный удар. Девочка снова закрывает глаза. История оживает у нее в голове.
«Бей! – кричит публика. – Бей! Круши! Крооо-ви! Крооо-ви!»
«Но этого не произойдет», – думает она. Палач на картинке будет вечно замахиваться молотом, а привязанный к колесу человек вечно ждать удара. И бояться. Может, даже визжать от ужаса. Но не дождется. Уже тысячу лет он лежит, застыв во времени, и смотрит на молот, который все не падает.
И этого не случится. Никогда.
Может, такая кара еще ужасней.
– Да делай же, что тебе говорят, железяка тупая!
Мама нехорошо ругается и тут же просит прощения. Она всегда извиняется, когда нарушает собственные запреты, словно извинение отменяет поступок. Можно подумать, девочка давным-давно не знает все ругательства, даже самые ужасные. Можно подумать, она не замечает, когда мама порой курит тайком и наливает себе лишний бокал вина. Можно подумать, девочку это волнует!
Она смотрит в окно. Прошел дождь, на сером небе проступили синие прогалины. Если сказать, что она хочет подышать свежим воздухом, мама, пожалуй, разрешит. Детям полезен свежий воздух.
– Давай я схожу, – предлагает она, и на этот раз мама поднимает на нее глаза.
– Сходишь? Куда?
– К бабушке. Отнесу продукты.
– Ну нет, – не соглашается мама. – С ума сошла? Это слишком далеко.
Он легко может пробежать целый круг без остановок и без одышки. Хорошо. Значит, не в такой уж он плохой форме.
Но это может означать и то, что лес стал еще меньше. И, честно говоря, так оно, скорее всего, и есть. Хотя об этом они не договаривались. Он не все помнит, но такое ведь не забудешь? Разве шла об этом речь в разговоре с лесником?
Кажется, лесник был здесь совсем недавно. А может, и давно.
Месяцы назад. Годы.
Если каждый день бегать по одному и тому же кругу, недолго и умом тронуться. Начинаешь видеть то, чего нет. Мелькающую среди деревьев добычу. Убегающих оленей, хихикающих зайцев. Ах, зайчики…
«Поймай же меня! – тихо поют они. – Эй, разиня, я здесь, за деревьями! Нет, тут. Нет, там. Нет, здесь, ротозей!»
И он уже бежит, задыхаясь, оскальзываясь, кружит на месте, разевает пасть и хватает… пустоту.
Потому что нет здесь никаких зайцев.
Так вот, лесник.