крикнула Гинда.
В комнату вошла младшая сестра Соня, с порога сморщила нос:
– Здравствуй, Геня! Хоть бы окно открыла: курицей сырой всё провоняло и кровью.
Гинда поднесла тушку к самому носу:
– Ничего не пахнет. А что ты у нас такая чистоплюйка?
– При чём здесь это? Можно ж на улице.
Гинда хмыкнула:
– Ну да! Чтобы тут же твоему Сене передали: Геня курицу купила – можно приходить с обыском. Или уже передали и заместо него ты пришла?
– Гинда! – крикнула из своего угла Ханна. – Это ж твоя сестра!
– Что вы говорите, мама! А что эта сестра не вспоминает за это, когда ейный Сеня, келев[33], каждый раз шмонать нас наведывается?
– Мама! – призвала к матери Соня, опасаясь проходить в комнату, где Гинда, не меняя позы, продолжала ловко орудовать ножом и пальцами, избавляя от перьев куриную тушку. – Мама! Я сейчас уйду.
– Соня, прекрати уже! – приструнила младшую дочь Ханна. – Ты за этим сюда пришла, чтобы с Геней разбираться? Проходи, рассказывай. Нам твой Сеня неинтересен. Нам ты интересна и дочки твои. Как они, кстати?
Косясь на сестру, которая, не обращая на неё внимания, продолжала делать своё дело, Соня прошла и присела к столу.
– Девочки хорошо. Мира к школе уже готовится. Сеня с ней по вечерам букварь читает. Учиться она очень хочет, прямо мечтает. Говорит: «Мама, когда я уже в школу пойду?»
– Ай, умничка! – умилялась Ханна.
– А Верочка в садик пошла. Хорошо ходит, ей нравится.
– Ай, умничка!
– Сеня, когда есть время, сам её с садика забирает.
– Ай, умничка Сеня! – вставила слово Гинда. – Меньше б ко мне заходил, больше б времени оставалось на детей.
Соня сдержалась и промолчала: понимала, сейчас сестра окончательно пар выпустит, успокоится и можно будет поговорить. Минуты две в комнате стояла тишина.
– Окно чего не откроешь? – повторила Соня свой вопрос.
– Жара с асфальта, откроешь – вообще задохнёмся, – ответила успокоившаяся Гинда и добавила: – Крылышки тебе куриные дать на суп?
Соня начала было отвечать:
– Спасибо, Геня, у меня есть. Сеня… – и осеклась. Зачем понапрасну сестру дразнить?
– Ну тогда ладно, – сказала Гинда, поднимаясь и распрямляя затёкшую спину. Свернула перья в холщовую тряпку, тушку куриную положила в миску к голове и шее. – Потом опалю, когда уйдёшь. Компот свежий будешь, из яблок?
– Буду.
– И я с вами, – подала голос Ханна.
Потом сидели втроем за столом, беседовали за жизнь.
– А что это у тебя живот подрос? – спросила Гинда.
Соня залилась краской:
– С чего ты взяла?
– У нас тут слепая только мама, – усмехнулась Гинда. – Сколько уже?
– Четвёртый месяц.
– Хорошо-то как! – заулыбалась Ханна.
– Чего хорошего, мама? – Гинда опять стала закипать. – Скажите ещё: «Ай, Сеня-умничка!» Они,