Из ридикюля достала какой-то бумажный свёрток и подала его Гинде.
– Что это? – удивилась Гинда.
– А ты разверни.
На Гинду накатила тёплая волна. Так бывало, когда она в какой-нибудь подворотне брала деньги за дефицитный товар. Могли обмануть: сбежать с товаром, а вместо денег «куклу» подсунуть – бывало такое, и не раз. И всё же самое плохое случалось, когда милиция накрывала. Гинда слышала про такие «случайности». Но Бог её хранил, потому что в эти моменты она ему усердно молилась про себя. И сегодняшняя курица была подтверждением тому, что Бог на её стороне. Однако ещё один свёрток в течение одного дня был явно перебором: она почти наверняка знала, что там.
– Что это? – повторила Гинда и сама же себя обвинила за глупый вопрос: что, не видно, что это деньги?
– Это деньги, – ничуть не подтрунивая над сестрой, серьёзно ответила Соня. – Там, конечно, немного, но всё-таки. Это Сеня передал. Сказал, что это твои.
Гинда поначалу совсем растерялась, но внимательно посмотрела на сестру – и всё-всё поняла.
Она не стала отталкивать от себя свёрток, не стала шуметь, возмущаться. Просто подошла к сестре, обняла её, прижала крепко к себе и прошептала на ухо:
– Спасибо тебе, Сонечка. Я знаю, это ты. Сене не скажу. Спасибо, родная.
Соня отстранилась и, опустив голову, чтобы не выдать слёз, выскочила за дверь.
Гинда стояла посреди комнаты, вытирая глаза уголком фартука.
– Соня хорошая девочка, – сказала Ханна и добавила: – И Сеня хороший. Просто работа у него такая.
Входная дверь со стуком распахнулась, и по ступенькам сбежала Элла с криком:
– Мама! «Нас мало, но мы в тельняшках!» – в свои два с половиной она говорила просто замечательно.
– В каких тельняшках? Что за глупости? – осекла дочку Гинда.
– Это мы кино с ней смотрели, «Мы из Кронштадта», – пояснила вошедшая следом Вера.
– Глупости! – повторила Гинда. – Мойте руки, садитесь за стол.
– А что, Мойша уже пришел? – поинтересовался Ицик, поддерживая жену под локоть.
– Отчепись уже от Веры своей! – вместо ответа сказала Гинда.
– Геня, у тебя сегодня горячка приключилась? – удивился Ицик.
– У неё каждый день горячка, – вставила слово из своего угла Ханна и добавила: – Соня приходила, за Сеню разговор завели. Она опять беременна.
– Мама! Шо вам неймётся? Шо сразу всем сообщать надо? – всплеснула руками Гинда.
– А шо мне остаётся? Видеть не вижу, так хоть слышу. А тебе надо, чтобы ещё и глухонемая была?
– Всё, ша, родные! Мы идём мыть руки, – пресёк разгорающуюся свару Ицик и, продолжая держать жену под локоть, увлёк её в комнату. Вскоре там послышался звон рукомойника.
Ханна зашаркала по комнате, выставляя вперед руку, добралась до ведра с ковшом. Позвала внучку:
– Элла, поди сюда, полью тебе.
Гинда молча стала накрывать на стол. Расставила алюминиевые миски, разложила ложки. В центре поместила огромную кастрюлю с бульоном. Положила в чистом полотенце