Через пару минут я уже нарезала круги по коридору, так яростно кипевшее во мне негодование требовало выхода.
– Чего-то хотела?
Я резко повернулась и схватила Марка за лацкан сюртука.
– Пойдем-ка, – прошипела я.
Он беспрекословно прошествовал за мной в первую свободную аудиторию, пустовавшую между занятиями. Я поспешно захлопнула дверь, а Марк отцепил мои пальцы от своей одежды.
– Что стряслось, лягушка? Меня ждут…
– Подождут! – оборвала его я. – Я перепутала наши эссе!
Он наклонил голову.
– Я так и понял. Забавно получилось.
– Ничего забавного! Что нам теперь делать?
– А что тут сделаешь? – рассудительно заметил он. – Просто забудь.
– Давай пойдем к Элле Францевне и все объясним.
Марк рассмеялся мне в лицо.
– С ума сошла? Забудь, лягушка. Если тебя это утешит, Ванда теперь считает меня умным. Сама подошла ко мне…
Я еле сдержалась, чтобы не треснуть его по голове.
– Почему это должно меня утешить?!
– Думал, ты порадуешься за меня.
Его глупое веселье все больше меня злило.
– С этого дня свои сочинения будешь писать сам! – рявкнула я.
Он прищелкнул языком.
– Надо же. А ты чем займешься?
– Не твое дело.
Не знаю, чем бы закончился наш разговор, если бы дверь в аудиторию не распахнулась. Второкурсники, явившиеся на урок, повалили внутрь, и каждый мимо проходивший студент окинул нас заинтригованным взглядом. Марк пожал плечами и заявил, что пора на обед. Во мне все еще бурлила злость, но ничего не оставалось, кроме как выйти вслед за этим бессовестным в коридор.
Чистописание
Распогодилось. Студенты воспользовались такой удачей и во время большой перемены высыпали во двор, чтобы немного понежиться на солнышке. Утром нас навестил почтальон, и теперь я искала свободную скамейку, чтобы устроиться с комфортом и спокойно прочитать письмо от мамы.
На коричневом пакете, который мне вручили, красовалась аккуратная сургучная печать. Когда я сломала ее и зашуршала оберткой, первым, что упало на мою ладонь, оказалась украшенная виньеткой фотографическая карточка. На ней – мама, папа и моя младшая сестренка Соня в длинном платье гимназистки и в соломенной шляпке. На второй карточке, которую я выудила из пакета, Соню запечатлели одну и в полный рост. Она надула губы и смотрела куда-то в потолок. В своем письме мама объяснила это недовольное выражение лица.
«Сонюшка накануне раскапризничалась. Плакала и все повторяла, что не пойдет на церемонию без тебя. Я достала твои старые ленточки и сказала: «Вот, представь, что сестра с тобой». Насилу угомонила. Но слова все сказала красиво, с выражением…»
Я вспомнила свою вступительную речь на первом году обучения в гимназии и содрогнулась. От волнения я тогда говорила так громко, что едва сама себя не оглушила.
Мама упомянула об успехах Сони на первых