вервольфа стал озадаченным.
– В наших краях не принято так ходить.
– Как – так?
– Так, – я хотела указать на идеальный пресс, потом поняла, что это совсем неприлично, в итоге обвела взглядом всего вервольфа, кажется, сделав еще хуже. Получилось что-то вроде того, что в Лысой бухте не принято ходить вервольфом.
– Когда тело видно сквозь одежду, – пояснила я и тут же прикусила губу. А надо было язык! Потому что мне уже от собственной откровенности хотелось провалиться сквозь землю.
– Ты поэтому ходишь в…
Рамирес взглядом прогулялся по моему телу: начиная от выбившихся из прически тугих колечек завившихся от дождя прядей и заканчивая носками моих ярко-синих сапог. Причем сделал это настолько откровенно, будто я не в бесформенном дождевике перед ним стояла, а полностью обнаженной. Словно он мог видеть меня через слои одежды. Чушь! Это невозможно. Тогда почему от этой «прогулки» в его взгляде появилась эта жадность, будто в этой мясной лавке я самый желанный кусочек? Точно такой же был у его брата, а теперь у него.
Я даже инстинктивно сложила руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться, отгородиться от него, пока его взгляд гулял по мне, а сам вервольф, кажется, подбирал нужное слово. Не подобрав, он сдался:
– В этом.
– В дождевике? – уточнила я, и он кивнул. – Он защищает от дождя.
– Под ним не видно тебя, – вервольф шагнул ко мне, так близко, что в тесном пространстве лавки мы едва не соприкоснулись. Он своей мощной грудью и я – дождевиком. Меня мгновенно окутало ароматом дождя и мужчины, а еще будто какой-то неведомой силой. Он ко мне не притронулся, а у меня по коже яростно побежали мурашки. Или яростные мурашки… Я вдохнула этот аромат, и меня от него повело. Где там прохлада морозильных шкафов дядюшки Тонио? Я словно нырнула в горячую ванну, потому что мне стало жарко. Необъяснимо жарко. И не только мне: вервольф дышал так, будто перед этим пробежал марафон и его мучила жажда. Его грудь вздымалась и опадала, натягивая и до того обнаглевшую, облепившую ее ткань.
– А надо, чтобы было видно? – спросила хрипло. Не иначе как прогулки под дождем не пошли на пользу моему здоровью. Как еще объяснить окутавший меня жар и туман в голове?
– Конечно, – улыбнулся он уголком губ. – Я хочу посмотреть, какая ты красивая без этого. – Он потянулся к моим очкам, успел коснуться дужек, но я отшатнулась, врезавшись в свисающий с потолка толстый свиной окорок. Магия даже не развеялась, она разбилась, раскололась на множество осколков. Потому что никто не имел права трогать мои очки! Потому что никто не имел права без разрешения трогать меня!
Да и вообще я его раскусила. Его приставания. Да еще такие грубые. Это могло сработать на Мирабель, но не на мне.
– Руки не распускай! – рыкнула я так, что это, наверное, было бы достойно волчицы, а улыбка вервольфа растаяла, уступив место раздражению. Он сжал зубы, мигом меняясь в лице, и вновь шагнул ко мне. Я метнулась в сторону и чуть сама не снесла очки палкой колбасы. Пришлось придержать их