пальцы
Намокли от росы
Серебряною крошкой
Осыпал месяц небо,
Он пил коктейль туманный
У самой полосы,
Где рожь впадает в солнце…
Моей любимой губы,
Щеки моей коснутся
Прохладою овея,
Лаская и дразня…
…Моей любимой ножки…
И травы – не помнутся…
Под нежной дрожью пальцев,
Росинками звеня…
Когда я допеваю последний катрен, фей уже спит… Но теперь я не уверен что он меня не слышит..Даже и во сне…
Глава одиннадцатая. Фьоретта, кукла для фея…
…. – Мальчики, кому – сколько? Говорите. Горушка, тебе шесть хватит?
– О – ля – ля, зачем – шесть?! – Мои брови поднимаются домиком, в то время как фей укладывает на тарелку солнечное кружево блинчиков.– Я же лопну! Еще сметана.. И не полезу тогда ни на какой чердак, гори он синим пламенем!
– Хм… А мне еще давай три… Вкуснотища такая! – Ворохов сочно макает блин в масло и отправляет в рот… – И еще потом штук пять, хорошо?
– Хорошо, – ласково смеется фей – А котлету будешь? С рисом или без гарнира?
– С гарниром это – добавка! – подмигивает фею Мишка. – Сначала давай – без гарнира. Сама почему не ешь?
– Я уже поела. Пока пеклись. Горячие.– Мягко и как то устало улыбается фей. – Пойду, переоденусь. Вы ешьте. А то там начнем возиться, вдруг не получится обедать.. – Она отодвигает стул и, проходя мимо Ворохова, осторожно целует его в макушку:
– Спасибо за куклу, Мишенька. Такая красавица, чудо…
– Madame, это Вы – лучше всех… И, потом, кукла это же – Ваш портрет… Копия просто. – Мишка ласково гладит запястье фея. Но едва она выходит из кухни, бросает мне озабоченно:
– У нее пульс – под девяносто… Как бы ее дома оставить? Давай, Аньке позвоню? Или – ребята с худграфа прибегут?
– Она не захочет. Она просила отвезти ее в сад…
– Тьфу, черт… Вся прозрачная, как стекло.. И до сада не довезем, рассыплется..
– Ми- ша —а.. Не надо, я вижу.. Вижу я… – Я отворачиваюсь, смотрю в окно, барабаню пальцами по дереву в тон ореха..
– Что можно еще?! Что сделать, скажи? Давай, в Германию ее, в этот Баден, или как его? У меня там друг, я договорюсь, поживете у него.
– Не надо. Пока. Сказали, не менять резко климат. И сердце подсело сильно у нее после препаратов…
– Сказали.. Сказали они.. Кандидаты в доктора, мать их! – Мишка обхватывает руками голову.
– Миш, не надо. Ты об Ане думай, у тебя Лешик… Мы – сами.
– Какого черта, Грэг?!… Ты соображай уже, что говоришь?! Вы мне чужие, что ли?… Ты мне – роднее брата.. Мы с тобой кувыркались в Лионе, в машине, летели два метра, выжили, чуть к Богу в рай не отправились, зря, выходит, по – твоему?! – Мишка яростно кривит губы, и смотрит на меня, прищурив левый глаз.
– Нет, но… Ты об Анечке должен