он думал о волке на своём плече и о своей мести. О том, что стало с ним. Когда-то его сердцем владела ненависть, и это чувство, он знал это, провело бы его по всем кругам ада, и помогло бы настигнуть врага и убить, даже если бы весь мир встал между ними. Теперь он был переполнен любовью, и ненависть больше не имела власти над его душой. Он хотел отомстить, по-прежнему, но… в этом желании не было силы, страсти, оно не пылало огнём, а лишь слабо теплилось на дне души. Ему было жаль своего порыва, он чувствовал, что, лишившись его, он потерял девяносто девять шансов из ста. Но что приобрёл!
Он ещё не успел по-настоящему подумать о ней, как улыбка тронула его губы. Если бы он знал всё заранее, полетел бы он на терминал Л: вара, зная, что это приведёт его к ней?.. И даже мысль об убитых им мероканцах не позволяла ему однозначно ответить на этот вопрос, как ни кощунственно это выглядело. Мысль о том, что он мог никогда её не встретить и прожить жизнь, не узнав вкуса её губ и тепла её объятий, была страшнее.
Звёзды пылали в холодной, безжалостной и прекрасной бездне, которой он посвятил большую часть своей жизни, не ожидая ничего взамен; и он уже мог угадать место, где скоро видна будет Ларсия. Не смотря на тревогу и некоторое напряжение, страха он не испытывал. Он давно, ещё тогда, когда увидел гибель своего мира, бояться разучился. После того, как случается самое страшное, страх умирает. Что может случиться с ним на Корте такого, что будет хуже терминала Л: вара или Гонвед?.. Ничего. Вдобавок, теперь с ним будут друзья.
– Ты скоро увидишь Корту, Лара. Ты готова?
– Готова. – У неё был удивительно ясный, звучный голосок, и она очень отчётливо проговаривала слова. Не смотря на своё положение и невежество, которое она уже осознавала, девушка-клон отнюдь не была робкой или застенчивой. У неё был не простой характер и строптивый нрав; если поначалу она относилась к Кейву, как к господину и богу, то со временем, (и, надо сказать, очень небольшим временем!) она привыкла к нему, поняла, что ему неприятно её преклонение, и стала показывать характер. Что было ему неприятнее всего – это то, что она по-прежнему испытывала явное тяготение к Ошу. Он ей нравился, и это было слишком заметно. Она не думала, что должна это скрывать, она вообще не понимала ещё, что такие вещи следует держать в себе, и так откровенно оживала при виде кинтанианина, который вызывал в ней восхищение, что не заметить этого было невозможно при всей кинтанианской безупречной выдержке и воспитанности Оша. Озорные мероканцы, и особенно Ва, откровенно потешались над этой ситуацией, что, естественно, климата не улучшало. Ош и Кейв всё сильнее отдалялись друг от друга, и исправить это, судя по всему, было уже невозможно даже при самом благоприятном стечении последующих обстоятельств. Ив придерживался нейтралитета и больше в эту ситуацию не вмешивался, не пытаясь мелочно напомнить Ошу о его роли во всём этом, и не усугубляя нравственных терзаний Кейва, который снова оказался в пиковой ситуации: все его мечты и планы терпели крах, в том числе и намерение