фуражке, натянутой на самые уши, шел вместе с матерью по гулкому коридору префектуры. Он выглядел так, как и положено выглядеть подростку в его возрасте: был худощав и несколько нескладен; кроме того, лицо его покрывали веснушки, зато взгляд свидетельствовал о пытливом уме, а тонкие руки – о мягком характере. Мать и сына завели в просторное, почти пустое помещение, стены которого были выложены кафелем, а в центре на больничной каталке, освещенный лампами, лежал накрытый простыней труп. Мать вынула из рукава носовой платок и тщательно протерла очки. Когда врач-патологоанатом отдернул простыню с лица покойника, она наклонилась над каталкой и долго, в течение чуть ли не минуты, внимательно вглядывалась в деформированное последними судорогами лицо мертвеца. Затем жестом подозвала сына, чтобы тот тоже посмотрел в лицо покойника; потом женщина опустила глаза и, всплеснув руками, закрыла ладонями лицо – ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из окружающих заметил ее радость.
– Это мой муж, – наконец сказала она.
– Это мой отец, – подтвердил Рольф Карле, изо всех сил стараясь говорить спокойно и по возможности печально.
– Примите мои соболезнования. Ваша семья понесла невосполнимую утрату… – пробубнил доктор, почему-то покраснев при этом. Он вновь накрыл труп простыней, и все трое несколько минут постояли рядом с покойником, рассеянно глядя на контуры тела, вырисовывавшиеся под тканью. – Я еще не проводил вскрытия, но, по-моему, речь идет о самоубийстве; очень, очень вам сочувствую.
– Ну что ж, полагаю, на этом формальности закончены, – сказала мать.
Рольф взял ее под руку, и вдвоем они не торопясь вышли из зала. Звук шагов, гулко разносившийся по пустому помещению с голым цементным полом, на всю жизнь остался в памяти Рольфа и всегда ассоциировался у него в душе с чувством радости и покоя.
– Никакое это не самоубийство. Твоего отца убили твои товарищи по школе, – заявила сеньора Карле, когда они с сыном вернулись домой.
– Откуда ты знаешь, мама?
– Я просто уверена в этом, и я готова поблагодарить их за то, что они сделали, потому что, если б они не решились на этот поступок, нам с тобой рано или поздно пришлось бы это сделать самим.
– Пожалуйста, не говори так, – испуганно пробормотал Рольф, которому и в голову не могло прийти, что в душе его матери остались хоть какие-то чувства, кроме покорности и страха; теперь же, после смерти отца, выяснилось, что мать не только боялась, но и всем сердцем ненавидела этого страшного человека. До того Рольф считал, что такое чувство испытывает только он сам. – Ну, все, что случилось, то и случилось. Давай забудем об этом.
– Нет уж, ни в коем случае, мы не должны забывать о том, что с нами было; наоборот, мы должны всегда об этом помнить, – сказала мать, как-то по-новому улыбаясь сыну.
Жители деревни так настойчиво пытались стереть следы об учителе Карле и его странной смерти из общей памяти, что вполне преуспели бы в этом, если бы не вмешались