лекциях не раз давал свои развернутые комментарии Веронези по этому вопросу, и можно сказать, то были сведения, полученные из первых рук. Дело в том, что аристократическая семья Веронези, проживающая в Милане, была по преимуществу иезуитской, во всяком случае, почти все его известные предки принадлежали именно к этой богословской школе.
– Итак, несколько веков спустя иезуиты снова украли, а наши, ну, то есть орден иллюминатов, вернули?
– Нет, не совсем так. Вернее, совсем не так. Просто рукопись была нужна слишком многим, вот и появилось в этом деле такое количество интерессантов и версий, что просто диву даешься… Что касается противостояния Вейсгаупта и иезуитов, просто, видимо, сказалось трудное детство. – Януш улыбнулся чему-то своему, чему именно, я уточнять не стала. Наверное, подумал о братьях и Каролине, сестренке-сорванце, которую он с родителями безуспешно пытался перевоспитать. (Рассказывал мне со смехом, что однажды заехал за ней в ее пафосную частную школу, расположенную при здании бывшего монастыря, на своей, тогда еще старой машине Volkswagen, так ведь отказалась ехать, противная девчонка, – uncool[44], и все тут!) – Ну, и как ты знаешь, он активно изучал французских просветителей, и это привело к определенным результатам…
– Послушай… – пыталась возражать я, одновременно припоминая университетский курс истории религии (его у нас вел милейший и тишайший молодой католик, отец Павел из Гданьска, ужасно краснеющий при виде нас, юных и белоликих семнадцатилетних красавиц-студенток. Как вспомнишь его красное, как помидор, смущенное лицо, смешно становится!) – …но ведь Игнатий Лойола и его друзья-подвижники, когда начинали, произвели огромное впечатление на всех людей того времени своим трудом для бедняков и подвижничеством. И раны-то они врачевали, и за больными ухаживали, и милостыню, собранную по городам и весям, не в свой карман складывали, а бедных одаривали!
– Да, было дело, – кивнул Януш. – Но наряду с этим они не гнушались никакой ложью, никакими темными средствами, лишь бы в кратчайшие сроки провести контрреформацию и навсегда уничтожить память о Мартине Лютере и его сподвижниках.
– Ты так об этом говоришь… – недоумевала я. – Ты же из семьи католиков?
– Ну и что? – небрежно пожал плечами Януш, возвращаясь к своему только что начатому второму бокалу Warsteiner, покрытому, словно голова лыжника в Альпах – вязаной шапкой, толстым слоем искрящейся белой пены.
Интересно, а Януш катается на лыжах? Зимой где-нибудь в Тироле под самый Новый год так хорошо… Забрести вдвоем в уютный ресторанчик, вот так же, после долгой лыжной прогулки вдоль вековых сосен и елей, горной реки, не смолкающей даже ночью, водопадов, застывших подобно скульптурам античности…
Я вдруг очнулась и вздрогнула:
– Тебе что, Януш, все равно, кто победил в этом противостоянии конфессий? Ведь и Золотой кодекс был вывезен из Лорша и варварски разорван именно во время этих ужасных межконфессиональных войн!
– Да… –