Пробуя достать пряди из-под косынки, я хотела спрятать шишку, оставленную углом стола после утреннего пробуждения на полу гостеприимного дома.
– Как почивалось, дорогая Кириллия? – поинтересовался Макс с вежливым поклоном головы, стягивая красные водительские перчатки с пальцев.
Он заметил мою шишку, но сразу же деликатно перевел взгляд. Теперь он смотрел прямо на меня.
– Прекрасно. Благодарю за фирменное гостеприимство, Максимилиан. Ваш пол в библиотеке изысканно мягок. Он сильно отличается от нашего в Ни-Но.
– Фирменное гостеприимство, оно попозже, – подмигнул он, снова скользнув взглядом по шишаку. Надеюсь, я не ошиблась, заметив в его глазах грусть. – Пора, дру́ги. Отец ждет. И святой, и земной.
Алла накинула похожую на фату прозрачную вуаль на волосы и пошла в храм первой. Следом за ней Вороной и Серый, ну и я – замыкающим пингвином. Из-за тугости обмотанного вокруг моего тела ковра колени не гнулись, пришлось семенить пингвиньим шагом.
В храме пахло расплавленным воском. Золотой свет падал под ноги, смешиваясь с разноцветными бликами и мозаикой пола. Кто-то из прихожан в дверях вручил Алле свечи. Их семью все вокруг знали, уважительно здоровались, приветствовали. Алла дала по свечке парням. Одна досталась и мне.
– Эти самые лучшие, – кивнула она на свечи, – горят по сорок пять минут.
Прячась за спинами, я пробовала держаться ближе к церковной лавке, точнее ближе к выходу. Мне было неловко. Я не помнила, как креститься: слева направо или справа налево? А когда кланяться? А нужно ли повторять молитвы или слово «аминь»?
Священнослужитель пошел вокруг с непонятной штукой на цепочках, из которой шел дым, прихожане расступились, отодвигаясь от стен. Они поворачивались к священнику, и только я стояла истуканом с острова Пасхи (и примерно с таким же выражением лица). Напротив меня оказалась святая троица: «Вороной» и «Серый» по бокам от «Алой». У всех горели в руках свечи. Они крестились и кланялись синхронно. Все разом. Все вместе.
Чьи-то руки аккуратно развернули меня лицом в сторону священнослужителей.
– Справа налево, опускай руку и кланяйся, – подсказала мне бабушка.
– Я не умею.
– Научишься. Вера не в обрядах. Она в сердце живет.
Когда она сказала про веру, я вспомнила маму. Конечно, в храме я была не только на своем крещении, но и после. Один раз. С мамой.
Мне исполнялось одиннадцать, и мама обещала, что на день рождения мы отправимся с ней гулять. Зайдем в зоопарк, а потом купим розовый торт с рисунком слона, я приглашу подружек из гимнастического зала на пижамную вечеринку, и можно будет не спать до десяти ночи и посмотреть «Терминатора».
Утром разбудил папа. Он ничего не объяснил. Наскоро собрал. Обул меня в разные сапоги – один зеленый, второй синий, и повел на улицу. Я что-то спрашивала про зоопарк, про пижаму и про подарки, еле за ним поспевая.
День рождения у меня зимой. В это время уже снег идет. И в тот день было точно так же. Иногда я поскальзывалась