но именно этой заминки, длившейся доли секунды, и хватило моему другу, чтобы нейтрализовать нападавшего противника. Димка просто ударил того очень сильно ногой в пах. Охранник, произнеся еле слышно непереводимое на русский язык слово, колодой повалился на землю, и только после этого громко и протяжно завыл.
Второго противника, а по-другому нападавшего охранника, назвать было невозможно, я уложил рядом с первым также весьма быстро. Он, видимо, хотел сбить меня ударом ноги в грудь. Однако я увернулся от его выпада, сделав шаг в сторону. Но так как парень собирался вложить в удар всю свою немалую мощь, то он естественно после промаха по инерции пролетел вперёд, встретив на пути поставленную мной горизонтально правую руку. К тому же, я сделал резкое движение навстречу движению нападавшему противнику и не просто выставил руку, а сделал это на уровне его шеи. Мне не надо было бить парня слишком сильно. Всё остальное доделал закон физики. Охранник налетел своим горлом на выставленную мной, как шлагбаум, руку. От полученного удара у него резко перехватило дыхание, и он рухнул навзничь рядом со своим напарником, который в этот миг корчился от боли на песке.
– А ну, суки, на землю! – раздался истошный крик Эдика. Мы с Димкой оглянулись одновременно. Начальник охраны с искажённым лицом, размазывая одной рукой кровь по щекам, выхватил из кобуры, висевшей на левом боку под мышкой, пистолет и теперь наводил ствол оружия то на меня, то на моего друга. Пистолет в его руке сильно дрожал, и я готов был поспорить, что в таком состоянии он не попадёт в цель и с трёх метров. Но рисковать было нельзя. Обидно вот так случайно умереть от пули психопата.
– Я сказал на землю, падлы… – после этого вновь последовала длинная тирада слов, которые я просто не осмеливаюсь здесь привести. Мне было понятно, что Эдик находится на грани нервного срыва. В таком состоянии человек может выкинуть всё, что угодно. Ситуация напоминала перетянутую гитарную струну, готовую порваться в любую секунду.
– Как же ты, Эдик, с такими нервами учился в милицейской академии? – спокойно спросил я охранника, глядя тому в глаза, но держа в поле зрения и пистолет. Мало ли чего мог выкинуть этот молодой человек с неустойчивой психикой. А погибать от случайного выстрела, как я уже сказал, в мои и, думаю в Димкины планы, не входило.
– Да его, наверно, из милиции попёрли по состоянию здоровья? Эдик, а психика у тебя никуда не годная, слабые нервишки! К врачу надо бы! Аутотренингом позаниматься! На кавказские воды съездить! Валерьянку попить на ночь! – поддержал меня Сокольников.
– А ты хотя бы раз стрелял в человека? – вновь последовал мой вопрос.
– Разрешение-то на волыну у тебя есть? – спросил Димка.
Эдик затравлено переводил взгляд то на меня, то на Димку. Такое поведение было нашим небольшим психологическим приёмом. Своими вопросами мы старались сбить охранника с агрессивного настроения и немного