и все в порядке? Или… или он уже больше не чувствует боли. Ибо у него больше нет тела, – он же его не чвствует! Иван осторожно запустил руку под пальто. Рука дрожала и никак не могла сориентироваться. Вместо лезвия она нащупывала что-то твердое и прямоугольное.
Книга!
Неужели?! Нож попал в книгу и сломался! И он, в общем и целом, жив. Жив!
Иван быстро вытащил нож за ручку, но ничего не почувствовал. Странно, лезвие цело. Цело и чисто. Ничего себе! Нет, правда, ничего себе! Эта книга, замечательная книга спасла его. Ему дали почитать. Вовка, сказал, что это кто-то из его друзей написал, но, несмотря на это – очень стоящая вещь. Верно, там стоит имя автора, знакомое такое имя, и он ее прочтет, теперь обязательно прочтет. Потом найдет этого Вовкиного друга, и обо всем расскажет. Надо только спрятать ее поглубже в карман, и – домой! Вот только сумка, а в ней продукты. И, вообще, где он?
Иван осмотрелся и только тут вспомнил про небольшую фигурку, застывшую в метрах двадцати от него.
Какой-то мальчик…. Со школьным рюкзаком.
– Эй? – проговорил Иван. – Эй, не бойся. Скажи, где мы? Ну… какая тут станция рядом, а?
Мальчик молчал.
Иван попытался подняться. Тело было каким-то ватным, но слушалось. Это удивительно, что он ничего не сломал. Впрочем, поезд только тронулся, а это значит…
– Слушай, здесь где-то рядом должна быть платформа. Да? – проговорил он и огляделся.
– Ну…. да, – ответил настороженный голос.
– Это недалеко? – Иван все никак не мог встать: сугроб был глубоким, и он только сползал в нем ниже по насыпи. – З-зараза, – выругался Иван; в этот момент ноги нащупали что-то твердое, и он, наконец, смог подняться.
– В-вы извините, – проговорил мальчик. – Вы так здорово полетели! И я подумал….
– Что?!…, – неприятно пронзило Ивана. Кажется, этот ребенок хотел его обокрасть! А он-то думал – помочь. Какой хороший мальчик! Бедняга. Но так холодно… Надо бы двинуть на станцию, может быть там можно где-нибудь обогреться. И шапка… где его шапка? Ведь приличный мороз. Еще какой-нибудь менингит…
Но все. Надо взять себя в руки. Не дрожать, не горбиться, не делать затравленного выражения лица. Господи, как это трудно – распрямить ноги, если они подкашиваются. Ужасно….
– Н-нет, кажется, я х-хорошо приложился, – все-таки пробормотал он. – Это точно. С такой в-высооты…
– Водки вам надо выпить, – выпалил мальчик с участием. – И побольше. Четкий способ, мой отчим, как чего с ним сделается, как задаст! И все проходит. Даже добрым становиться. Во!
– Н-ну раз даж-же отчим…, – Иван выбрался из сугроба. – Если даже твой отчим… Придется. А то что-то как-то не по себе. Но куда же идти?
– А туда! – крутанул рукой мальчик.
Иван пошел сзади. Думая, как хорошо, что тропинку присыпало, и не скользко. Мерзла голова, слегка болело плечо, и отчего-то дрожали ноги. И следовало бы отряхнуться… Мальчик что-то говорил. О какой-то горке, дураке Игнате,