свете свечи она достала из пакета хлеб и колбасу, из холодильника – яйца, поставила на вторую конфорку сковороду.
Петр украдкой наблюдал, как она мужественно сражается с хлебом. "Наверное, слишком свежий, весь крошится. Или что-то с ножом," – решил он. Откромсав ломоть, Полина сдула прядь со лба и занялась колбасой. "Странно. На легкость нарезки колбасы ее свежесть не влияет," – озадачился Горянов. Встал. Подошел бесшумно, мягко накрыл руку с ножом, беря девушку в кольцо. Не ожидавшая такого коварства, она дернулась и впечаталась ему в грудь. Забыла, как дышать. Выпустила батон варенки из ослабевших пальцев.
– Давайте я, – тихо предложил Петр, забирая колюще–режущее орудие из дрожащих рук. – Сковорода готова.
Проблема оказалась в ноже, тупом до безобразия. "Вот что значит – нет мужчины в доме," – обрадовался внутренний голос. "Чего радуемся? Она ж ребенок совсем!" – не понял восторга мужчина. "У детей груди нет. У нее есть. Интересно, своя или?" – внутренний голос ушел в дебри анализа информации. "На зарплату бюджетника «или» весьма проблематично," – завершил обработку данных и переключил мысли исключительно в бытовое русло.
– Оселок есть? – спросил Горянов.
– Что? – не поняла девушка.
– Пилочка такая большая. Для ножей, – объяснил он.
– А-а, – Полина открыла нижний ящичек и достала искомое. – Вот.
– Спасибо. У Вас сковорода, – напомнил и занялся приведением ножа в божеский вид.
Шипение и тихое "Ай!" за спиной заставили бросить почти наточенное орудие в раковину и обернуться. Раскаленное масло угрожающе брызгало во все стороны. Глаза цвета мокрого асфальта испуганно таращились на мужчину. Мизинец почему-то был во рту.
– Масло? – спросил Петр. Жертва продуктового беспредела обиженно кивнула. Резко дернул на себя, прижимая, чтоб не вырвалась, открыл кран с холодной водой и сунул пострадавший палец под струю. Девушка всхлипнула и попыталась освободиться. Не на того напала. Мужчина держал крепко, млел от тепла изящной спины, плотно пристыкованной к его тонкой рубашке, и непроизвольно поглаживал большим пальцем нежную кожу около запястья.
Решив, что охладительные процедуры можно закончить, Полина ужиком вывернулась в объятьях Горянова и оказалась в еще более неловком положении: тыл прижат к раковине, фас – к мужчине. И взгляд у этого мужчины странный такой. То ли убить хочет и выбирает метод, то ли залюбить до смерти, что не сильно-то отличается от первого варианта, то ли съесть.
"Он же голодный," – услужливо маякнула память. Девушка попыталась просочиться в сторону плиты. Зацепилась. Попыталась идентифицировать мешающий бегству предмет. Осознала. Приготовилась к смерти.
Неловкий маневр с побегом вызвал не самые приятные ощущения у Петра. "Издевается, что ли?" – подумал мужчина, когда это мелкокалиберное безобразие призывно потерлось об него всем корпусом. Постарался передать свое возмущение наглой провокацией глазами. Понял, что девушка ждала не такого эффекта и явно в шоке от полученного результата. Отскочил,