дверь кабинета. Пока папа просил Гленду выписать рецепт на 250 миллиграммов какого-то препарата, я сняла рамку с фотографией со стены. Послышался стук кожаных подошв по линолеуму. Я затолкнула фотографию под диван. На выцветшем квадрате, где она висела еще пару мгновений назад, теперь торчал одинокий гвоздь.
Наконец появился папа.
– Сивил, ты что здесь делаешь? Почему не на работе?
Я развернула фольгу и протянула ему сэндвич. Папа взял его, сел рядом со мной на тесный диван и закинул ногу на журнальный столик. В носу защипало от запаха колбасы.
– Я впервые еду на дом к пациенткам.
– Где они живут?
– За городом, на Олд-Сельма-роуд.
– Ехать далеко? Ты заправила машину? Будь осторожна, пожалуйста.
– Чего там бояться, пап? Гремучих змей?
Я понимала, почему он переживает, но мне казалось, что не стоит высказывать это вслух. Папа принимал пациентов, попавших в самые разные жизненные ситуации, даже тех, кто не мог заплатить. Но вот выезжать к людям на дом, видеть, как стесненно они живут, он не хотел. Я же, наоборот, мечтала заниматься именно такой медициной – и как раз по этой причине не стала работать на папу.
– Когда доедешь, посигналь и жди, пока они выйдут. В дом не входи.
– Как я буду лечить их, оставаясь снаружи?
– Делай что нужно и не отвлекайся.
– Там две сестры, одиннадцать лет и тринадцать.
– Неужели таким девочкам нужна контрацепция?
– Вот и я о том же.
– Они уже рожали?
– Насколько я знаю, нет.
– Доктор Таунсенд? – Гленда постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, заглянула. – Следующий пациент уже здесь.
Мне всегда казалось, что если папа плюнет в небо и скажет ей, мол, идет дождь, то Гленда нисколько не усомнится. Я рано узнала, что такое благоговение перед врачами.
Будто несколько секунд передышки могли заменить ему сон, папа закрыл глаза. Спросил:
– Половые отношения в одиннадцать лет?
– Моя задача – помочь, пап. А не лезть в чужие дела. Федеральное правительство поручило нам не дать этим девушкам поломать себе жизнь. – Я старалась не смотреть на папу. Он не должен догадаться, что я сама чуть не поломала свою. Родители даже не знают, что мы с Таем встречались, не говоря уже об аборте.
– Ты понятия не имеешь, как живут эти люди, Сивил.
– У этих людей есть имена.
– Главное, уезжай оттуда до того, как стемнеет.
– Иначе меня там убьют или что? Они ничем не хуже нас, пап.
Он открыл глаза, и теперь во взгляде еще явственнее читалась тревога.
– Тебе надо больше спать, – заметила я.
– Я бы так сильно не уставал, если бы ты окончила медицинскую школу и пришла работать ко мне.
– Пап, забота о репродуктивном здоровье – это тоже медицина. Да и не хочется мне соперничать с твоей преданной ученицей. – Я указала большим пальцем в сторону двери.
– Не ерничай, Сивил.
– Ты