Через пару затяжек потыкала сигаретой в пепельницу и принялась за уборку.
Когда верхний свет погас и жалюзи развернулись, за окном появились верхушки сосен с грачиными гнездами, в них горками лежал снег. Из-за деревьев торчала труба котельной – красная еще оттого, что облита утренним солнцем. На снегу угадывалась тропинка примерно в том направлении. Я прижался щекой к стеклу. Слева от здания падала длинная тень. Вероятно, большое здание. Какой-нибудь закрытый институт…
– Вы не подвинетесь?
Она протерла стекла и подоконник, потом пропылесосила даже шторы.
От нечего делать я поднял трубку телефона. Там словно ждали – ни щелчка, ни гудка, сразу голос:
– Мы слушаем вас, Константин Сергеевич.
Вздрогнув, я посмотрел на трубку, потом на Таню.
– Это моя дочь. В школу ей во вторую смену, а с утра она подрабатывает. Начальство не против.
– У вас что, семейный подряд?
– Н-ну, конечно! Нет.
– А то я даже подумал, что Клавдий… ваш муж.
Она хохотнула:
– Н-ну, вы скажете!
– Знаете, а он говорил, что тут у вас что-то вроде секретной службы. СХГМ.
– Как?
– Эс-Ха-Гэ-Эм. Служба хранения… глубокомысленного молчания.
– Н-ну, конечно! Клавдий Борисович, он всегда всего напридумывает. Нет, он брат моего мужа. – Взгляд ее проскользнул сквозь окно и уперся в трубу котельной. – Клавдий Борисович замечательный человек, и специалист он прекрасный, его все у нас любят.
– А все-таки? Если честно, я где?
Она улыбнулась и пустила глазом стрелу.
– Н-ну, я не знаю, чего вы там натворили…
– Ничего я не натворил. У меня и грехов-то пара гаишных штрафов да этот ваш милицейский арест…
– Н-ну, видите!
– …с формулировкой «за подстрекательство к незаконной коммерческой деятельности путем посягательства на подрыв конституционного строя». Посягательства на подрыв.
– Вы о чем?
– Рассказать? Мои ученики сидели в переходе метро, поставив на пол коробку, а в руках держали плакат: «Сбор средств в поддержку антинародной политики Ельцина и его преступного режима». Выходит, что взяли за красную пропаганду.
Она рассмеялась:
– Вы придумали!
– Придумать-то придумал, да хватило ума им сказать. А им хватило ума на этом подзаработать.
– Нет, правда? – удивилась она.
– Правда, – раздалось сзади. В дверях появился Клавдий Борисович. – И се орел летяша на перии своем, – медленно проговорил он, оглядывая меня с ног до головы.
Таня засновала туда-сюда и наконец принесла одежду: черные трусы, белую майку, новенький шерстяной спортивный костюм прямо в целлофане, шлепанцы и шерстяные носки грубой домашней вязки. Переодевшись, я почувствовал себя человеком обжившимся, а поэтому уже прямо прошлепал к столу и сел на вчерашнее место.
Судя по пепельнице с окурками, Клавдий давно