биохимией, – заявил охранникам мой очкастый друг и протянул пробирку. – Отнесите в здешнюю лабораторию, и пусть сделают спектральный анализ, желательно на резонансном рамановском спектрометре.
С раздражением вздохнув, Тайвин вложил в руку охранника образец практически насильно.
– Рамановский спектрометр. Физик такой в начале двадцатого века жил, Раман. Ну, Раман, спектрометр, запомнил? Иди, – ученый отвернулся от двери, та шаркнула, закрываясь, а гений злобно процедил сквозь зубы: – Клинические имбецилы.
– Тай, простой человек не обязан знать такие научные тонкости, – заметил я.
– Да чтоб их… Пес драл! – не постеснялся в выражениях ученый. – Как же мне не хватает моих гамадрилов и лаборатории. У меня все всегда на местах, и аппаратура, и реактивы, и специалисты, а если что надо – всегда через Лекса достать можно…
– Это ты про Санникова? – прищурился я.
– Да. Но ты учти, он только друзьям себя позволяет так называть, – построжел Тайвин.
– Мне разрешил, – гордо заявил я. – Аккурат после беготни с саранчой.
Мой очкастый друг скупо улыбнулся, и мы снова занялись работой, пока спустя еще пару часов к нам не ворвался самолично Алан с автоинъектором наперевес.
– Вы должны были сообщить мне лично! – немного повысил против обычного голос человек-невозмутимость. Мне стало невероятно интересно, и я оторвался от просмотра записей.
– А с какого когнитивного диссонанса мне бежать напрямую именно к вам и непременно лично, и размахивать положительной цветной пробой с реактивом Марки? – с едкой злостью поинтересовался Тайвин.
– Я просил сообщать обо всех неожиданных находках, тем более не вполне привычного характера! – еще больше разозлился Алан.
– А вам никто не говорил про стандартную процедуру испытаний в рамках надлежащей доклинической лабораторной практики? Я еще не особенно понимаю, что это за вещество, а вы уже хотите…
– Результата, – прервал Тайвина апостолец.
Я почувствовал вдруг, что мое душевное состояние необратимо меняется – границы восприятия резко раздвинулись, вобрав в себя и мои смятенные движения души, и странным образом осязаемые эмоциональные колебания схлестнувшихся оппонентов. Только если с кошкой Мирой это чувство контакта было мимолетным, почти невесомым, с чужим невидимкой управлял процессом точно не я, то здесь меня придавило не моими чувствами по моей инициативе, вынудив замолчать и впитывать то, что словами я описать был почти не в силах.
Алан возвышался над гением как скала над морем, давил авторитетом и недовольством, которые я почти физически ощущал. Тайвин смотрел на него снизу вверх с не менее несгибаемым выражением на лице. С его стороны я чувствовал тяжелую и твердую решимость найденный природный наркотик не испытывать и не отдавать ни при каких обстоятельствах.
– Ладно. Будь по-вашему. Мне нужны мыши или крысы, – заявил очкастый мой товарищ. – Лабораторные, в количестве штук пятнадцати.
– Могу выделить