десять уже как. И кролей этих почти сразу начали употреблять в пищу. Только первые несколько лет, как и многое из Седьмого моря, никуда, кроме Метрополии, и не возили. Вице-премьер Седьмого моря таким образом привлекал людей в свою колонию. Уникальными материалами и вкусами, – вдохновенно проговорил он, а затем, спохватившись, спросил: – Тебе понятны все слова и понятия, что я употребляю? Например, Вице-премьер?
– Да. Это тот, кто управляет колониями Виктории в морях с Третьего по Седьмое.
– Или Вице-прима, если речь идёт о женщине, – менторским тоном добавил Лагранж.
– А как зовут Вице-премьера Седьмого моря? – как бы невзначай спросил я.
– Джекман Барбаросса, – равнодушно ответил Лаграндж, а затем усмехнулся и будто кого-то пародируя, продолжил: – второй капитан легендарного фрегата Лудестия, бывший первый помощник капитана Леона Джонсона, именуемого Хозяин Семи Морей.
– Хозяин Семи Морей? – опешил я. Удивление от этого прозвища даже затмило злость от упоминания Бари, захватившего мою девочку.
– Согласен, звучит слишком патетично, – кивнул Лаграндж. – Но, уверяю тебя, сынок, легендарный капитан Джонсон как никто другой достоин этого звания. Хоть и получил его посмертно. Полагаю, знать Метрополии не позволила бы называть живого свободного капитана Хозяином морей, в которых располагаются их земли.
Я начал кивать, всеми силами пытаясь погасить зарождающуюся в груди ярость. Очень неприятно обсуждать собственную смерть. Точнее, убийство грязным предателем, почивающим теперь на моих лаврах.
– И как же… Как погиб капитан Джонсон? – спросил я, обуздав эмоции. – Что с ним стало? И давно ли?
В ответ Лаграндж тяжело вздохнул и сделал глоток вина из бокала.
– Да уже восемнадцать лет как, – наконец, изрёк он. – Смерть… Такая нелепая смерть настигла героя-первооткрывателя. Он отравился неправильно приготовленной керуанской тыквиной! Тогда только-только начали осваивать этот необычный плод. Некоторые романтики даже утверждают, что и среди поедателей керуанской тыквины капитан Джонсон был одним из первопроходцев. Что умер он, не изменив себе и открывая новое.
Я слушал собеседника вполуха. В голове крутилось лишь «восемнадцать лет».
Тысяча акул мне на ужин!
Я помню эти события, будто они произошли сегодня утром! Правда, как будто после этого утра я успел хорошенько набраться и проспаться. И сегодняшнее утро в моём мозгу сильно отдалилось.
Но всё же, восемнадцать лет?! Так долго?! Надеюсь, Бари держит себя в форме и не превратился за это время в рассохшийся комод. А то убивать его будет как-то невесело. Мало чести сражаться с немощным стариком.
А Лудестия? Как она? Бари, конечно, не полный ноль в артефакторике, но до меня ему, как до Первого моря брассом. Смог ли он удержать за Лудестией статус лучшего корабля в мире? Самого проходимого, надёжного и мощного?
Дерьмо медузы… Восемнадцать лет!
– Сынок? С тобой всё в порядке? – обеспокоенный голос Лагранджа вернул меня в новую реальность. –