гул автомобилей стих, мама шумно втянула носом воздух. Тёти Пруди и Конни тоже зашмыгали, но тётя Флисси и Мирабель – нет.
Я пока не могла уловить её запаха, но, по всей видимости, магия уже разливалась в воздухе.
– Скоро! Осенний дар! Месяц беззакония! Свободы! – выкрикивала тётя Пруди, ускоряя шаг. В правильном настроении даже в её обрывочных возгласах улавливалось что-то лирическое.
Мы вошли в ворота и углубились в тёмный парк, и я тоже начала принюхиваться. Ночной воздух пах опавшими листьями, влажностью и землёй. Деревья напоминали мрачных стражей, но за их неподвижными стволами я заметила двигающиеся в лунном свете силуэты.
– Мам, Морганы уже здесь! – прошептала я.
– Морганы всегда здесь, – отозвалась она.
Я услышала, как тётя Конни передаёт сообщение:
– Пруди, Флисси, Морганы здесь!
– Кто бы сомневался! – воскликнула тётя Пруди, но скорее по привычке: на эту ночь вражда между нашими семьями была поставлена на паузу.
Мы направлялись к нашему семейному дереву – одному из старейших в парке, с двумя ветвями, растущими в разные стороны, и всего парочкой-другой молодых зелёных веточек. Ветви олицетворяли нас – Морганов и Мерлинов.
Мои тёти Пруденс1 и Констанс2 занимали положение старейшин, хотя нельзя сказать, что они всегда были благоразумны и постоянны. И они сами точно не знали, кто из них самая старшая. Та, которая с преимущественно седыми волосами, – это Констанс, а та, у которой всё лицо в морщинах, – Пруденс. Они обе глуховаты и постоянно кричат.
Еще у меня есть тётя Фелисит3, это мама Мирабель, и она каждый октябрь уезжает от нас как можно дальше. Её что-то беспокоит, о чём у нас не принято говорить, но что гонит её от нас с наступлением октября. Каждый год тёти пытались удержать её дома, но всегда безрезультатно.
Наконец, моя мама. Пейшенс4. И она оправдывает своё имя. Мы все живём в слишком маленьком и ничем не примечательном доме, и одиннадцать месяцев в году мои тёти проводят в тоске и печали, а затем на двенадцатый сходят с ума. Не знаю, как моя мама всё это терпит, но эти сёстры-ведьмы определённо отличаются от обычных сестёр. Мои тёти зовут её Петти, а я – мамой.
Меня вроде бы хотели назвать в честь тёти Темми – Темперанс5 Мерлин. Она была пятой, финальной точкой в звезде ведьм Мерлин. Но Темми умерла в один из октябрей, и об этом мы тоже никогда не говорили.
И нет, мои тёти едва ли могут кого-то напугать. Но заставить сомневаться в их нормальности – вполне.
Морганы составляли вторую ветвь нашей семьи. В хорошем настроении они просто грубят, в плохом – наводят вселенский ужас. Их больше, чем нас, – тринадцать, из-за чего тётя Конни им втайне завидует. Я почти их не знаю, но тёти их откровенно не переваривают. Мама, конечно, даже с ними вежлива, в отличие от той же тёти Пруди.
Мы зашагали по траве в сторону Морганов. Тётя Пруди с чувством топала своими большими резиновыми сапогами.
– Мерлины!