самом, в Полезаеве. В том, что у него внутри – там, в той самой штуковине, зовущейся душой… Разве возможно человеку вынести такие мучения? Не какому-нибудь там герою вестерна, который запросто решает все проблемы, не вынимая сигары изо рта, а маленькому, безвольному, слабому физически и душевно существу, страдающему даже от пустяковой царапины на пальце, а тем более – на сердце… Все эти муки ада, вся эта… И притом постоянно, изо дня в день, из месяца в месяц… Может быть, даже до конца дней…
В общем, до своего отдела Полезаев так и не добрался – не выдержал, не сумел превозмочь себя.
Свернул на полпути – и прямиком в приёмную. Взял у секретарши Раисы лист бумаги, написал заявление по собственному желанию, положил перед нею на стол, откланялся и отправился восвояси, сделав вид, что не слышит её недоумённых вопросов, летящих ему вослед.
Никого не видел вокруг Сергей Тимофеевич, ничего не слышал, ни с кем не заговаривал. Слишком тяжело ему было покидать родной завод, который давно вошёл в кровь и плоть его, стал неотъемлемой частью жизни. Словно кусок души своей отрывал он с болью – большой кусок, важный, невосполнимый… И ничего не мог поделать, будучи совершенно бессильным и беспомощным перед жестокой неизбежностью судьбы. Так или иначе, как бы ни было горько и обидно ему, а заводского порога он решил не переступать больше никогда. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Знал он, конечно, что так просто с такого серьёзного предприятия не увольняют, что нужен ещё месяц отработки, подписание всех этих тягомотных обходных листов и так далее, да и в конце концов – согласие начальника отдела Мясогузова. Что в противном случае его просто уволят по тридцать третьей статье, вышвырнут вон с позорной записью в трудовой книжке… Знал, конечно. Но себя пересилить не мог. Будь что будет, гори оно всё белым пламенем!..
Вот так запросто рухнула полезаевская жизнь. Разбилась вдребезги, словно чайная чашка. Вдруг. Нежданно-негаданно. Без особых на то оснований и поводов. За каких-нибудь полторы недели Сергей Тимофеевич разом лишился всего – душевного покоя, благополучия, работы, общественного положения, надежды на завтрашний день, смысла существования… Осталось ещё только потерять крышу над головой – и всё, конец, полный и окончательный крах…
Пуст душою и мрачен шёл Полезаев, не различая дороги, в непроглядном тумане бытия, наталкиваясь на столбы и стены, переходя улицы в совершенно не предусмотренных для этого местах. Он забыл вдруг свой домашний адрес, запамятовал, куда и зачем идёт и вообще кто он есть такой и почему. Просто шёл и шёл, автоматически переставляя ноги, как будто тупой механизм с заводом. И нечто странное приключилось вдруг с его сознанием. Ему стало казаться, что в голове у него, в том самом месте, где ещё полторы недели назад благополучно ворочались мозги, образовалась сквозная чёрная дыра. То есть абсолютно чёрная и совершенно сквозная. Точно такая же, о каких сейчас так много пишут в газетах и журналах, только маленькая – не космических масштабов, а вполне человеческих. И что дыра эта,