просто так оно есть.
– Я буду молчать.
Глаза Александра, уже сейчас более серьезные, чем у любого другого ребенка, были устремлены вдаль. Птолемей теребил узду лошади. «Что же мне было делать?» – потерянно думал он. Александр все равно узнал бы от кого-нибудь другого. И тут вдруг еще не умерший в Птолемее мальчишка пришел на помощь потерпевшему поражение мужчине. Он остановил лошадь:
– Если бы мы породнились, как кровные братья, то могли бы говорить о своем родстве кому угодно. – И коварно добавил: – Но ты знаешь, что мы должны будем сделать?
– Конечно! – обрадовался мальчик.
Александр подобрал поводья левой рукой и вытянул правую, стиснутым кулаком вверх. На запястье проступила голубая вена.
– Давай сделаем это сейчас! – с готовностью предложил Александр.
Птолемей вытащил из-за пояса новый острый кинжал и посмотрел на мальчика, который весь светился от гордости и решимости.
– Подожди, Александр. То, что мы сейчас делаем, – очень торжественно. Твои враги будут моими и мои – твоими до тех пор, пока мы не умрем. Мы никогда не поднимем друг на друга оружие, даже если наши семьи будут враждовать. Если я умру в чужой земле, ты исполнишь надо мной погребальные обряды, и то же я сделаю для тебя. Братание подразумевает все это.
– Обещаю. Приступай, – кивнул Александр.
– Нам не нужно так много крови.
Птолемей обошел подставленную вену и слегка надрезал белую кожу на запястье ребенка. Мальчик, улыбаясь, смотрел вниз. Птолемей полоснул себя по руке и соединил два пореза, прижав их друг к другу.
– Сделано, – сказал юноша.
«И сделано хорошо, – продолжил он про себя. – Какой-то добрый демон надоумил меня. Теперь никто не сможет явиться ко мне и сказать: „Он всего лишь ублюдок царицы, а ты – сын царя; так заяви о своих правах“».
– Давай, брат, – сказал мальчик. – Садись, конь отдышался. Мы можем ехать.
Широкий четырехугольник царских конюшен из оштукатуренного кирпича с каменными пилястрами был наполовину пуст – царь устроил маневры. Он проделывал это всякий раз, когда его посещало тактическое озарение.
По пути в караульную Александр остановился посмотреть на кобылу, которая только что ожеребилась. Как он и надеялся, поблизости не оказалось никого, кто мог бы отправить его прочь со словами, что лошади в такое время крайне опасны. Он прокрался к кобыле, задобрил ее и погладил жеребенка; теплое дыхание лошади ерошило ему волосы. Вскоре она слегка подтолкнула его, давая понять, что этого довольно, и Александр оставил их в покое.
На утоптанный двор, полный запахов конской мочи, соломы, кожи, воска и жидкой мази, только что завели трех странных лошадей. Раньше Александр таких не видел. За ними присматривали чужеземные конюхи в шароварах. Недоуздки, которые приводил в порядок раб из конюшен, были причудливо разукрашены: блестящие золотые