закричала Элли. – Это не шутка, это перешутка, Гонзак!
– Слушаюсь, пере-Элли!
– Окончилось ваше увлечение балетом? – спросила Рой Титу Альсервей.
– Нет, когда-нибудь я умру в ложе. Мой случай неизлечим.
Давенант откровенно любовался Роэной. Она была так мила, что хотелось ее поцеловать. Взглянув влево, он увидел блестящие глаза Элли, смотревшие на него в упор, сдвинув брови.
– Я вас гипнотизировала, – заявила девочка. – Вы – нервный. Ах вот что: можете вы меня переглядеть?
– Как так – переглядеть?
– Вот так: будем смотреться в глаза, – кто первый не выдержит. Ну!
Давенант принял вызов и воззрился взгляд во взгляд, а Элли, кусая губы и смотря все строже, пыталась победить его усилие. Скоро у Давенанта начали слоиться в глазах мерцающие круги. Прослезившись, он отвернулся и стал вытирать глаза платком. Его самолюбие было задето. Однако он увидел, что Элли тоже вытирает глаза.
– Это оттого, что я смигнула, – оправдывалась Элли. – Никто меня не может переглядеть.
Пока тянулась их комическая дуэль, Рой, Гонзак и Тортон горячо спорили о стихах Титании, которые она только что произнесла слабым голосом умирающей. Роэна возмущалась выражением: «И рыб несутся плавники вокруг угасшего лица…»
– Рыбы штопают чулки, пустив бегать плавники, – поддержал Гонзак Роэну.
Титания надменно простила его холодным нездешним взглядом, а Тортон так громко сказал: «Ха-ха!» – что Элли подбежала к спорщикам, оставив Давенанта одного, в рассеянности.
Некоторое время, казалось, все забыли о нем. Прислушиваясь к веселым голосам Роэны и Элли, Давенант думал – странное для своего возраста: «Они юны, очень юны, им надо веселье, общество. Почему они должны заниматься исключительно мной?» Подняв голову, он увидел картину, изображающую молодую женщину за чтением забавного письма. Давенант прошелся, остановясь против небольшой акварели: безлюдная дорога среди холмов в утреннем озарении. Элли, успев погорячиться около спорящих, подбежала к нему.
– Это – «Дорога Никуда», – пояснила девочка Давенанту: – «Низачем» и «Никуда», «Ни к кому» и «Нипочему».
– Такое ее название? – спросил Давенант.
– Да. Впрочем… Рой, будь добра, вспомни: точно ли название этой картины «Дорога Никуда» или мы сами придумали?
– Да… Тампико придумал, что «Дорога Никуда».
Прекратив разговор, все присоединились к Давенанту.
– До-ро-га ни-ку-да! – громко произнесла Рой, улыбаясь картине и Тиррею и смущая его своим расцветом, который лукаво и нежно еще дремал в Элли.
– Что же это означает? – осведомилась Титания.
– Неизвестно. Фантазия художника… – Рой рассмеялась. – Давенант!
– Что? – спросил он, добросовестно стараясь понять восклицание.
– Ничего, – она повторила: – Итак, это – «Дорога Никуда».
– Непонятно, – сказал Тортон.
– Было ли бы понятнее, – процедил Гонзак, – понятнее: «Дорога Туда»?
– Куда – туда? – удивилась Титания.
– В том-то и дело, – заметил Тортон.
– Дорога