target="_blank" rel="nofollow" href="#note6" type="note">6 учился. Мы с типо́м одним, Артурчиком, вместе держались. Сучья школа, – рассказывал он, – старшаки́ каждый день трясли, понял что ль, на бабло разводили, на слабину проверяли. Где—то как—то прогнулся – в шныри. Если бы один был, тяжко пришлось. Поэтому братвы, Тимон, всегда держись.
Он серьезно взглянул на спутника. Шаламов почувствовал это и, вернувшись к действительности, посмотрел на Андропова.
– Один не вывезешь, Тимон, – повторил парень вновь, – а братва всегда покрепит. Вот. – Вадим вынул из глубокого кармана кожанки пачку купюр. – У себя схоронишь пока.
Тимофей, без лишних эмоций, принял предложенное и, пожав на прощание руку, двинул к дому. Как раз здесь их пути расходились. Он побрел вдоль ж/д полотна, к перрону, вниз от которого к деревенскому частоколу вела тропка. Вадим проводил его взглядом и собирался уже срезать, пройдя меж укутанных утренним туманом озер, расположившихся в предгорье холма, на который взбирался другой конец поселка, как вдруг ему позвонили.
– Алё—малё.
– Подходи, Вадим, – коротко ответил голос, – делами займемся.
Андропов поморщился, понимая, что выспаться ему так и не удастся.
Кадр третий: Каа
Поросшая муравой улица вывела его к скрытому за высоким металлическим забором кирпичному дому. Вадим, остановившись на насыпи гравия у ворот, набрал абонента и доложил о прибытии. Через минуту тяжелая щеколда высвободила калитку, за которой гостя встретил хозяин – высокий худощавый мужчина лет сорока. Его темные уже тронутые в висках сединой волосы были аккуратно и коротко стрижены, а смуглая от загара кожа оттеняла красное золото перстней, браслета и цепочки. Андропов, расплывшись в широкой улыбке, протянул руку для приветствия, но хозяин сперва, осмотрев улицу, надежно запер калитку за пришедшим, и лишь потом поздоровался.
– Проходи, – тихо сказал он, – все уже здесь.
За непроглядной изгородью открывался опрятный двор. С усердием возделанные грядки, теплицы на случай холодных ночей, их кроили выложенные диким камнем тропы, ведущие к дому и вглубь территории, где едва виднелась свежесрубленная беседка внушительных размеров со столами, скамьей и литым мангалом. Терраса, куда Вадим поднялся, была меблирована лакированным резным деревом. Все, что было здесь, а это и несколько кресел—качалок, низкие табуреты и столик, на котором хозяин раскуривал сейчас высокий золоченный кальян на молоке, – все было искусно обработано цезаркой. Здесь гостя встретили несколько парней лет двадцати. Один – низкий остроносый, с мелкими зыркающими глазками персонаж, похожий на юркого степного суслика, звался Игорем. Вторым, похожим на африканского грифа, худым с большим горбатым носом и крупным кадыком на тонкой шее, был Максим. Они поприветствовали пришедшего. Цветок лотоса как раз раскрывался в гайване, и Андропов, не дожидаясь приглашения, порадовал