доложил Рудь.
– Экий ты кубаристый! Чай не на плацу, – подметил Билый. – Присядь. Пока казаки сбираются, потолкуем.
Василь, предвкушая тему разговора, принял серьезный вид. «Скорее всего, дядько Мыкола за мой проступок говорить станет», – мелькнула мысль. Василь присел, тяжело вздохнув и поправив папаху, виновато посмотрел на своего командира. Хоть и получил сполна и раскаялся, но вину за собой тяжкую чувствовал.
– Дядько Мыкола, нэ вэнуват я. Вони втроем мэня вбыть хотели, – попытавшись угадать тему разговора, выпалил Василь. – Я же их только отталкивал от себя. Вот те крест! Ну, может, кого случайно задел…
Билый посмотрел на него пристальным взглядом:
– Я нэ вынувата, и Гнат нэ вынуват – вынувата хата, шо впустила Гната? Так, чи ни? Эх, Василь, Василь, чужий стыд – смих, а свий – смэрть. Только не за то я хотел побалакать с тобой. – Билый слегка толкнул Василя в плечо. – За проступок свой ты уже покаялся. Хто помянэ, тому глаз долой.
Молодой казак немного успокоился: «Тады сотник распэкат не будэ».
– Василь, – нарушил его мысли Билый. – Ты в семье один хлопец. Традиции наши знаешь. Поэтому в бою из огня да в полымя не лезь. Меня держись. Лишний раз не высовывайся. Понял?
Внук деда Трохима погрустнел. Хотел в бою геройством блеснуть, доказать всем, что можно на него положиться, а теперь, выходит, за спину сотника прятаться?
– Понял, ваше бродь. Как не понять.
Билый заметил смену настроения приказного:
– Шо зкрывывся, як сэрэда на пьятныцю? А сгинешь, кто род продолжит? О мамке подумал? О деде Трохиме? Без ума казаку – сума, Васыль. Нэ журысь, моль одэжу йисть, а пичаль чоловика. Я деду твоему обещал приглядеть за тобой. В общем, Васыль, – это приказ. Наша доля – божья воля, – сказал как отрезал сотник, давая понять приказному, что разговор закончен.
Тем временем казаки, приведя себя в порядок на скорую руку, уже строились на небольшом колтычке.
Билый вышел перед строем. Осмотрел, насколько позволял предрассветный час, казаков.
– Здорово ночевали, станишные, – поздоровался.
– Слава богу, – дружно ответили казаки.
– Долго говорить не буду. На святое дело идем. Не чужое отбирать, свое возвращать. Недаром наши деды говорили: чужэ нэ займай, а свое нэ заграй. Отобьем охоту басурманам наших коней уводить да девок красть. На том предки наши стояли и нам велели. С нами Бог, станишные. – Речь сотника Миколы Билого была короткой, но емкой. До глубины души проникла она в каждого казака, стоявшего сейчас перед своим командиром. У каждого из стоявших был свой счет к черкесу. Не терпелось его предъявить.
– Браты, – вновь обратился Билый к станичникам, – теперь по существу. Аул, куда черкесы угнали наших коней, судя по тому, что рассказал салмач товарчиев, находится с другой стороны склона. Стекаем по склону, рассредоточиваясь в боевой порядок. Там пластаемся на подходе к аулу. Дальше побачим. Бог укажэ. Мы – пластуны. У нас вовча пасть и лисий хвист. Коневоды остаются здесь. Глядите в оба!
Кромка