сцены Ларри и Эд. Мне они нравились: держались независимо и никогда не задавали много вопросов. Если они и знали, где я теперь жила, то никак этого не показывали.
– Пришла посмотреть концерт, Оливия? – поинтересовался Ларри.
– Ну да. – Я положила подбородок на альбом и прижалась лицом к перилам.
В зал начала стекаться публика. Большинство слушателей были в повседневной одежде, но некоторые завзятые театралы пришли в вечерних нарядах, мехах и драгоценностях, которые сверкали, как звёзды, и слепили меня.
Вообще народу было не очень много. Отчасти меня это радовало: я знала, что полупустой зал заденет Маэстро за живое. Но где-то в глубине души притаился страх и даже какая-то тоска. Я подумала о нонни, крошечной и хрупкой, с тонкими, как у птички, ногами. Она так любит концерты. Я усадила её в репетиционном зале около телевизионного монитора, где показывали всё происходящее на сцене.
А вдруг с нонни что-нибудь случится? Вдруг она заболеет?
Глядя на пустые кресла, я пожевала губу. Как бы мне ни хотелось насолить Маэстро, нам нужна большая аудитория.
Нам нужны деньги.
Музыканты постепенно стали стягиваться на сцену. После недельных репетиций они не разговаривали друг с другом, не перебрасывались шутками и даже как будто боялись громко настраивать инструменты – казалось, кто-то с помощью гигантского пульта выключил звук.
Я наблюдала, как в бельэтаже рассаживаются дамы в мехах, перешёптываясь за раскрытыми программками. По городу наверняка уже расползлись слухи, что концертов в этом году будет меньше, что оркестр испытывает финансовые трудности и, по сути, идёт ко дну, а маэстро Стеллателла живёт в филармонии за сценой.
Вероятно, большинство зрителей пришли сегодня из чистого любопытства. Так бывает, когда видишь автомобильную аварию: ты испытываешь чувство вины из-за того, что глазеешь на чужое несчастье, но всё равно не можешь заставить себя уйти.
Когда вышел Маэстро и оркестр встал поприветствовать его, я почти не услышала аплодисментов из зала. Потом музыканты сели, заскрипев стульями и пюпитрами.
Быстро оглядев оркестрантов, я увидела в заднем ряду песочно-русую шевелюру Ричарда Эшли. В этот миг он совсем не выглядел красавцем – уши красные, весь потный. Мне захотелось спрятать его от глаз публики.
Маэстро вскинул руки, и концерт начался.
Обычно я надевала наушники и слушала свою, по выражению нонни, «злую музыку», рисуя в альбоме, но сегодня я караулила привидений. В первый раз я увидела их во время репетиции оркестра. Возможно, они появятся и во время концерта.
При одной только мысли о призраках пятно на руке стало сильно жечь, словно оно проголодалось, словно готово было выскочить из моей кожи.
Сначала прозвучала «Франческа да Римини» Чайковского. Это произведение для оркестра пришлось как нельзя кстати: оно вдохновлено рассказом об аде и о призраках, которые живут там и не могут покинуть это место[9].
В антракте я угостила Ларри и Эда сэндвичами с арахисовым маслом и джемом. Когда началась вторая часть концерта, рабочие на какое-то время оставили