подозревает.
– У меня нет любовников. Ни одного. Извини за подробность – я девственница.
– Тогда почему ты одеваешься и выступаешь на сцене, как последняя шлюха?
Моё удивление нарастает. С запозданием вспоминаю, что ещё несколько лет назад тоже думала, что проститутка – это женщина, которая одета так, что видны её колени, спина, плечи… Но при чём здесь сцена?!
– Мама, что такое ты говоришь? Ты видела хоть одну настоящую проститутку? Хотя бы по телевизору!
– Ты выходишь голая перед мужиками, прыгаешь, вертишь задницей, поёшь всякие пошлости!
– Когда это я пела пошлости? Мой репертуар – классика западной музыкальной эстрады! И не верчу я ничем, а пританцовываю во время пения!
– Там все проститутки! И гомосексуалисты!
В коридоре появляется мой братик, он тревожно смотрит на нас.
– Марш в комнату! – гаркает моя мама.
– Зачем ты на него кричишь? – ахаю я. – Что плохого он сделал?
– Это тебя не касается! Ты проститутка, а не сестра!
До меня вдруг доходит, что моя мама говорит очень странные вещи.
– Мама, когда ты меня видела по телевизору? Меня ни разу не снимали!
– Видела! У соседа, Вальки, есть твоя запись! Это, как его, видео!
Моя тайная надежда, что меня как-то тайком, без моего ведома, сняли для центрального телевидения, испаряется. Кинокамерой заснять чуть ли не любой может, во время выступления такое происходит на каждом шагу. Однако не так плохо у нас живут, если уже видеомагнитофоны в ходу. Вот так популярность: денег нет, по центральному телевидению не показывают, зато моя мама пребывает в убеждении, что я… Чёрт знает что, вот уж невезение. А впрочем…
– Скоро выйдет фильм «Сцена», – с олимпийским спокойствием сообщаю я. – Там я пою. Вместе с нашим ансамблем.
– Ага! – и мама уличающим жестом воздевает указательный палец. – А говоришь, у тебя нет любовника! Сразу много!
Мне остаётся только пожать плечами. Если для мамы даже моя девственность не аргумент, то поделать вообще ничего нельзя.
– Что же, мама. Извини, я не хотела тебя огорчать. Думала, наоборот – помиримся после старых обид. Значит, не суждено. – Я поднимаюсь со стула и иду в коридор к своему чемоданчику, стараясь не разреветься, пока не переступила порог.
– Галя! Подожди, куда ты? – не очень громко и как-то просительно говорит вдруг мама.
– Ты же меня выгоняешь. Не хочу навязываться.
Чувствую, как к горлу подкатывают слёзы. Не так я видела встречу с родной мамой в доме, где прошло моё детство.
– Доченька, погоди! – мама спешит ко мне и вдруг обнимает. – Извини, родная моя! Я тебе глупостей всяких наговорила со зла! Прости старую дуру!
Мне трудно прощать или не прощать маму. Я просто люблю её. Я обнимаю её и целую в щёки – ту, которая выносила меня под своим сердцем, родила и вырастила, одна, без отца.
– Мама, я тебя люблю! Пожалуйста, давай не будем ругаться!
– Да, доченька, не сердись на меня, умоляю!
– Пойдём к Серёженьке!
– Да, доченька,