Через два года его забрали свои, полицейские, и с тех пор он служил в полиции… В двадцать один попал в группу американцев, где стал прописанным клоном и где познакомился со своими свидетелями, к которым приставился. Он мечтал отмыться от позора отца и вернуть проданные после кражи редкого желтого топаза месторождения. Говорили, что он будет одним из основных противников Спенсермэнов, потомственный враг Спенсермэнов. Он был приставлен к этим американцам и их свидетелям – Ясе, Яне, которой было уже девять, мне, Саше Янченко, Ире Штоляровой и т.д.
– Все, можно возвращаться! – Саше-Леше дали знак, что пятки закончились и можно возвращаться…
Напоследок, мы дошли до Адмиралтейства, посмотрели фигуру Медного всадника и отправились на электричку. Кунсткамера в пять уже закрывалась, и мы туда не успели. В конце «похода» перед электричкой мы перекусили в светлом кафе пиццей и соком в пластиковых белых стаканчиках…
Около электрички Саши поменялись. К нам присоединился настоящий Саша Янченко, а его клон быстро поехал в пансионат на машине пить таблетку и становиться Дэвисом.
От электрички до пансионата мы шли пешком, было недалеко. К вечеру мы вернулись в пансионат.
– Вы приехали в миссионерскую поездку, и вас не было весь день. Я думал, вы уедете на пару часов и вернетесь к обеду, но вы уехали на целый день. Вы пропустили две религиозные встречи. Вы будете наказаны, и вам запрещено покидать пансионат до конца миссионерской поездки, может быть, в последний день, – Дэвиса тоже уже играл полицейский Леша Верхолаз. Он уже успел переодеться и выпить таблетку – быстро он!
Нам запретили покидать пансионат. Я была в шоке. Как нам могли запретить покидать пансионат – мы свободные люди! Но лучше было не спорить.
Вечером я познакомилась с невысоким темноволосым американцем в очках, которому сказала, что учу немецкий. Он спросил: – Wie gehts?17 – но я не поняла что, и не смогла ответить. Он как раз искал богатую русскую девушку-брюнетку, изучающую немецкий, которая должна была стать его партнером-спонсором и была его сводной сестрой, когда-то похищенной и кем-то усыновленной. Но это была не я. Он тоже оказался преступным авторитетом и на самом деле был немцем, голубоглазым блондином, ищущим сестру.
Поездом приехал из Владивостока Саша Сколов и тогда уехал Саша Янченко – в том пансионате должен был быть только один «медведь»…
На следующий день все вокруг читали Библии. И тут я пожалела, что вообще поехала – это была именно миссионерская поездка, а не прогулка по Питеру. Не было интересно и весело… Но американцы были в принципе правы, миссионеры оплачивали эту поездку, и надо было соблюдать их правила. Куда-нибудь еще ехать с ними я зареклась!
Американцы не разрешили мне оставить открытки-закладки, которые я купила в Русском музее, сказали, у меня не должно было остаться воспоминаний в памяти.
Утром и вечером были молитвы, и тут я совсем пожалела, что вообще поехала. Мне дали маленькую Библию