руками Тревор и, убежав на кухню, вернулся с тремя зажженными светильниками. – Харчи-то ношу, а свету забыл принести!
Он быстро расставил светильники, и на террасе стало значительно светлее. Тревор пытался поймать хотя бы один одобрительный взгляд, но его не замечали. Зато он при большем свете сумел рассмотреть длиннополые одежды и фартуки ночных гостей – они были заляпаны кровью. Многими слоями спекшейся крови.
– Постояльцы у тебя имеются? – спросил Ландфайтер.
– О… Один, ваша милость. Он там – наверху.
– Я посмотрю, – сказал гость и поднялся. Вместе с ним встали с мест и другие, но он сказал:
– Я сам.
И они сели.
Ландфайтер вышел на лестницу и стал медленно подниматься, слышно было, как скрипели под его тяжестью ступени. Тревор невольно их пересчитывал. Вот гость прошел их все, толкнул дверь и оказался в комнате постояльца.
Тревор зажмурился, ожидая страшного удара с треском, ведь Ландфайтер поднялся туда с секирой.
И тот действительно стоял посреди комнаты и смотрел на спавшего постояльца. Стоял долго, минуты две, стоял и смотрел, как по лицу спящего, освещенному всполохами ламп с террасы, катились капли липкого пота.
Наконец, Ландфайтер вздохнул и сказал:
– Ладно, живи.
Повернулся и вышел на лестницу. А постоялец открыл глаза и откинул одеяло. За эти пару минут он промок насквозь.
23
Когда Ландфайтер вернулся на террасу, Тревор все так же стоял не двигаясь и не знал, чего теперь ожидать.
– Ах да, ты вот что… – произнес Ландфайтер и опустился на стул. – Принеси, что ли, чего-нибудь перекусить.
– Я принес все, что было, ваша милость, – сказал Тревор.
– Ладно, тогда расскажи мне о моих людях.
– О… О каких людях, ваша милость?
– О моих людях. Ты глухой, трактирщик?
– Нет, ваша милость.
– Мне показалось, ты глухой из-за того, что тебе отрубили уши. Тебе когда-нибудь отрубали уши, трактирщик? Одно, два, три или даже четыре?
– Нет, ваша милость, – пролепетал Тревор.
– Я так и думал. Как только я тебя увидел, сразу подумал – этому хитровану ни разу не отрубали уши, оттого он такой веселый.
– Я не такой уж веселый, ваша милость.
– А кто сейчас веселый, трактирщик? Сейчас время такое – суровое. Вот и я – не веселый. Как кого-нибудь увижу, обязательно зарублю. Веришь?
Ландфайтер уставил на Тревора черный бездонный взгляд.
– Ваша милость, пощадите… – пролепетал тот, чувствуя, что теряет сознание.
– Вот и ты о том же. Никто не может сказать мне ничего нового, трактирщик, все молят о пощаде. Ты огорчаешь меня, а значит, тебя не ждет ничего хорошего.
Ландфайтер поднялся, прошелся вдоль столов и вдруг мощным ударом развалил один из пустовавших.
Трактирщик зажмурился, но Ландфайтер вернулся на место и сел.
– Он спас тебя, ты понял?
– Не…