Уинифред почти в равной степени. По одной только этой причине она до сих пор позволяла Теодору эти глупые шутки.
– Должно быть, она единственный здравомыслящий человек в вашем доме! – парировала она.
– Какой ужас! Назовешь меня разок негодником, и я действительно начну вас путать.
Теодор подвел ее к коню, и Уинифред вдруг пришло в голову, что он стал гораздо смелее. Прежде он не решался так открыто посмеиваться над ней и так уверенно хватать за руку. Отношения между ними менялись, они больше узнавали друг друга, пробовали границы дозволенного, учились прощать пустяки.
Но у нее все еще не хватало смелости наконец установить природу их связи. Сколько еще она сможет оставаться гостьей в великолепном доме Дарлингов? А когда придет время уезжать, какова вероятность, что Теодор все-таки последует за ней?
Нет, он не покинет ее. Она этого не допустит.
Уинифред завела свободную руку за спину и с силой стиснула ее в кулак. Напряжение в груди было почти таким же осязаемым.
– Тедди?
– Да?
Кто мы друг другу?
Уинифред раскрыла было рот, но тут же пришла в ужас от собственной решимости и поспешно разжала пальцы. Нет, Теодор только вернулся домой, только увиделся с семьей – она не может отравить его счастье своими условиями и капризами.
– У этого коня глаза точь-в-точь как у тебя.
Рассмеявшись, Дарлинг накрыл ее руку своей ладонью и поднес ее к морде скакуна. Уинифред затаила дыхание, но Барвинок только моргнул. Она почувствовала его короткую бархатистую шерсть. Осмелев, Уинифред кончиками пальцев погладила твердую морду животного.
– Хочешь прокатиться верхом? – предложил Теодор.
Уинифред поежилась, отняла ладонь, и Барвинок повел головой, будто приглашая ее снова прикоснуться к себе.
– Я не умею.
– Ты не умеешь ездить верхом? – со смехом уточнил он. – Не может быть!
Уинифред вспыхнула.
– Не всем дарили скакуна на десятилетие, – колко заметила она.
Теодор казался искренне смущенным. Он почесал голову, как делал всякий раз в минуты растерянности, и виновато произнес:
– Извини, глупость сказал. – Он затолкнул в карман измятый воротник, порылся в нем и выудил кусочек сахара. – Утащил за завтраком. Попробуешь его покормить?
Со вздохом Уинифред вытянула руку, и Дарлинг положил ей на ладонь кубик.
– Просто поднеси его к морде.
Барвинок мягкими губами пощекотал ладонь… и вдруг с отвратительным чмоканьем лизнул ее, забирая сахар. Она успела увидеть огромные зубы, каждый размером с монету. Охнув, Уинифред попятилась.
– Гадость! – завопила она и вытянула руку перед собой, не решаясь вытереть ее о платье. Она уже пожалела, что послушала Теодора и вообще прикоснулась к этому грязному животному. – Он облизал меня!
Дарлинг, по всей видимости переложивший все содержимое сахарницы себе в карман, выудил еще один кусочек рафинада и скормил его коню.
– И вовсе не гадость, – обиженно пробормотал он,