них не нашел слов, которые говорили бы о моих чувствах, – сказал он. – Мне пришлось написать о них самому.
Уинифред развернула замусоленный лист. Это было стихотворение, написанное вычурным, с завитушками почерком Теодора. Чистовик – ни единой помарки. Названия не было, но сбоку красовалась приписка «Уинифред». Она почувствовала, как перехватывает дыхание от накатившей нежности, и опустила глаза на первую строчку.
Луна, что видит день,
Тем краше ночью.
Ей Открыты тайны и подвластна тьма.
Так и твои прелестные черты!
В лице хотя б и сумрак, ты
Сиянием полна.
Чем заслужил и как могу
Смотреть в оконные картины?
Луна иль ты?
Я не усну.
Любуюсь ликом ослепительным
и милым
В нем вижу я прелестные черты
Богини наяву.
Упасть боюсь, парю насилу.
Ослепнуть – страх, но не смотреть,
на милость, как, скажи,
В глаза – полны огней?
И пусть на крылах ночи смерть,
Но даже звезды будут петь
Любви моей.
Стихотворение было слишком слащавым на ее вкус, но это совершенно не имело значения, ведь его написал Теодор, и написал для нее. Тронутая, Уинифред подняла от листка голову, чтобы поблагодарить его, и обнаружила, что он не отрывает от нее взгляд. Выражение его лица было странным – одновременно бесконечно взволнованным и бесконечно радостным.
Заглядевшись, она не сразу заметила, что Теодор держит в пальцах раскрытую коробочку из черного бархата. В ее углублении поблескивало синими камнями кольцо.
– Пожалуйста, выходи за меня, – просто сказал он.
У Уинифред закружилась голова, как если бы она резко поднялась с постели. Он сошел с ума? Или же это глупая шутка?
– Ты делаешь мне… предложение? Мне?
Слова застряли в горле, голос стал хриплым и жалким.
– Кому же еще! – рассмеялся Теодор. – Вообще-то ты любовь всей моей жизни.
Его черные глаза Уинифред в этот момент хотелось назвать лучистыми – так они сияли.
– Я знаю. Но… предложение?
Уинифред не могла отвести глаз от кольца. Пять камней в форме заостренных овалов были уложены в золоте маленьким веером, будто синий цветок лотоса.
– Я ведь… не из благородных. У меня нет семьи. Нет денег. Ничего нет.
Теодор продолжал держать коробочку обеими руками, словно уверился, что Уинифред откажет, если он хоть ненадолго опустит ее.
– Винни, неужели ты думаешь, мне есть до этого дело? – мягко спросил он.
– Но мисс Дарлинг наверняка будет против. И твоя бабушка…
– Матушка дала свое благословение в ту же ночь, когда вы познакомились. А бабуля Мисси – в день, когда мы приехали сюда. Их единственное условие – дождаться твоего совершеннолетия.
Теодор опустил руки на траву и смущенно улыбнулся, склонив голову.