же так вышло, что теперь ты везешь картины… неведомо куда?
– В Шамбор, – сказал Коррадо, и звук «р» прозвучал у него раскатисто, на итальянский манер.
– В Шамбор, – повторила Анна со своим мягким парижским выговором. – В замок Шамбор? В Долину Луары? – Огромный белый королевский дворец она видела только на картинках, когда листала книги в библиотеке луврского архива.
Коррадо кивнул:
– Туда мы и направляемся. Дирекция музея арендовала наш грузовик. Похоже, им не хватает транспортных средств. – Он побарабанил пальцами по рулевому колесу. – Отказаться от государственного контракта я не мог да и сам давно хотел куда-нибудь выбраться из Парижа.
– Понимаю твое желание. – Анна постаралась изгнать из мыслей образ Эмиля и обернулась в последний раз – Лувр был уже далеко, позади она видела лишь здания, обложенные мешками с песком. – Тебя здесь ничто… никто не держит?
Коррадо покачал головой:
– Нет, моя семья покинула город несколько недель назад. Заперли дверь в квартире и вернулись во Флоренцию. Думаю, они поступили разумно – решили уехать, как только услышали о наступлении немцев. Я поначалу собирался остаться и посмотреть, как все это будет, но потом пришли музейные работники и спросили, нельзя ли одолжить мой грузовик. Ну а я не позволю никому другому оседлать мою старушку. – Он похлопал по приборной доске, как будто это был бок любимой лошадки.
Колонна грузовиков продолжала движение по улицам, а восходящее солнце уже золотило украшенные лепниной фасады. Анна постаралась не обращать внимания на холодок страха, поселившийся в сердце. Неужели немцы действительно оккупируют Париж? Что тогда будет с Кики и Марселем, который пропадает неизвестно где?
– Мадонна, – пробормотал Коррадо и прищелкнул языком. – Мы не единственные, кому надо на юг. Смотри-ка.
Тротуары заполнились десятками пешеходов. Чем дальше продвигалась колонна, тем больше людей появлялось на улицах. Частные автомобили попадались редко, но целые семьи катили самодельные тележки, груженные пожитками – кухонной утварью, одеждой, табуретками, всякой всячиной вперемешку. Неужели парижане пришли в такое отчаяние, что готовы были покидать город пешком?
Грузовики ехали между двух потоков людей с повозками, и Анна смотрела в окно, разглядывая лица беженцев – на всех была написана усталая решимость, семьи с нехитрым скарбом в руках шагали по тротуарам, где уже становилось тесно, и некоторые шли дальше по проезжей части. Анна задавалась вопросом, у всех ли из них есть план, знают ли они, куда идти, или большинство, как она сама, бегут в неизвестность, ведомые мыслью о том, что где угодно будет безопасней, чем в их любимой столице. Беженцы… За двадцать два года своей жизни Анна ни разу не видела подобной картины.
Ее внимание вдруг привлек высокий светловолосый молодой человек – он шагал впереди, обнимая за плечи стройную девушку. У Анны заполошно забилось сердце. Она высунулась в окно с криком:
– Марсель!
Молодой человек обернулся, нахмурившись, –