распахивает дверь кабинета. Здесь она впервые: это место деловых встреч, сухих слов, бумаг и сигарного дыма. Замерев на мгновение, она видит, как из полумрака проступают контуры массивной мебели: книжный шкаф позади письменного стола, настольная лампа в восточном стиле. Она подходит к столу и со злостью открывает ящики один за другим: перья, карандаши, какие-то журналы, испещренные цифрами. Листает – ничего интересного. Но в последнем ящике есть тайник.
В нем то, что она ищет. Шкатулка из палисандра и черного дерева с железной ручкой. На виа Матерассаи она лежала у Иньяцио в шкафу. Как-то Джованна спросила, что в ней, и он ответил кратко: «Воспоминания».
Руки у нее дрожат. Шкатулка гладкая, тяжелая, теплая на ощупь. Джованна ставит ее на стол: луч солнца высвечивает текстуру дерева.
Открывает.
Чувствует запах, похожий на тот, который, как ей показалось, исходил от конверта с соболезнованиями. Под потрепанным экземпляром «Принцессы Клевской» мадам де Лафайетт лежит стопка конвертов. Джованна вываливает их на кожаный бювар и со смесью любопытства и отвращения начинает перебирать. Бумага дорогая, плотная, а почерк тот же, женский. Одни даже не открыты, другие изрядно потрепаны. На всех стоит штемпель Марселя. Там же лежит выцветшая от времени голубая атласная лента.
На дне шкатулки – карточка с соболезнованиями, похожая на ту, что Джованна совсем недавно держала в руках. Она смотрит на дату, читает: по поводу смерти тестя.
Ярость вновь ослепляет ее.
– Кто эта женщина? – кричит в исступлении Джованна, хватает один из конвертов, пытается его открыть.
– Что ты здесь делаешь?
Голос Иньяцио как ушат холодной воды.
Джованна поднимает голову – на пороге стоит муж. Конверт чуть не падает из ее рук.
Иньяцио переводит взгляд с лица жены на открытую шкатулку, на бумаги, разбросанные на столе.
– Я спросил тебя, что ты здесь делаешь? – повторяет он, побледнев, хриплым, почти металлическим голосом.
Он закрывает дверь, бросает плащ на стул и подходит к столу. Медленно протягивает руку, берет скомканный конверт. Разглаживает его бережно, даже любовно. Но его лицо холодно, неподвижно.
Джованна теряет над собой контроль.
– Это… что? – шипит она, размахивая конвертом, который держит в руках.
– Дай сюда, – тихо говорит Иньяцио, его глаза прикованы к столу, на котором разбросаны конверты.
В этом шепоте – приказ. Джованна отрицательно качает головой, прижимая конверт к груди. Ее бледное лицо покрыто красными пятнами.
– Что это? – теперь тихо и с горечью повторяет она.
– То, что тебя не касается.
– Письма от женщины. Кто она?
Иньяцио поднимает на нее глаза, и сердце Джованны замирает.
Иньяцио – ее Иньяцио – всегда умел владеть собой. На все возражения он лишь пожимал плечами или отстраненно улыбался. Этот мужчина с землистым лицом, сжатыми зубами и гневно пылающим взглядом – не ее муж. Это чужак, объятый холодной неудержимой яростью.
Мысли