Характер, понимаешь ли.
– Ну напои её, – фыркнул Кикир. – Свяжи. Кто её спрашивать-то будет, хочет она, не хочет.
– Варвар вы, Кирилл Григорьевич. Вам шедевр дадут, а вы им жопу подотрёте. Не-е-ет. Надо, чтобы она сама под меня легла. Чтобы сама захотела. Но эта стерва такая упрямая, что будет держаться до последнего и упираться.
– Понял тебя, – почесал стриженую голову Кикир, изображая мыслительную деятельность. – Хотя не очень, если честно. Любишь ты всё усложнять. Зачем тебе несговорчивая баба, когда у тебя их столько, что можно каждый день новую тарабанить?
– Поймёшь, – сказал я, – когда половой зрелости достигнешь.
Он заржал. Потом подобрался вдруг, становясь удивительно похожим на пса бойцовской породы.
– Нашёл я мудёныша этого, который колёса тебе тыкал.
– Где?
– Во 2-м УВД сейчас торчит.
– Я же говорил, сами разберёмся, – бросил я уже на ходу. – Тебе уши прочистить?
– Да они его на херне какой-то взяли, – принялся оправдываться Кикир, вылетая вслед за мной. – У меня мусор там знакомый. Как пальцы откатали, он и просигналил.
По третьему транспортному мы домчали довольно быстро, вечерние пробки уже успели рассосаться. Вломились в УВД, досмерти напугав безусого ментёнка, сидевшего в дежурке – тот аж выронил недоеденную булку. Сперва схватился за кобуру, потом узнал меня и округлил глаза.
– Где он? – спросил я таким тоном, что ментёнок даже не подумал спорить. Просто ткнул в сторону коридора. Кикир, знающий это отделение, как свои пять пальцев, пошёл первым.
В обезьяннике я уставился на щуплого пацана лет семнадцати, то и дело шмыгающего носом. Под глазом у него наливался чудовищный фонарь. На тощих запястьях опаснейшего преступника красовались браслеты наручников.
Увидев нас, настроенных явно не дружелюбно, пацан с тихим воем вжался спиной в стенку. Мои лопатки ещё помнили, как неприятно такие стены холодят спину.
– Это что такое? – спросил я Кикира. – Хочешь сказать, этот глист мне решил нагадить?
– Ща спросим…
Нерасторопный дежурный, отставший по дороге, отпер решётку.
– Только вы это, поаккуратнее. – Он с сомнением покосился на потерявшего последнее самообладание пацана и понизил голос: – Мне жмура тут не надо.
– Не учи учёного, – фыркнул Кикир, отпихивая его в сторону и собираясь войти первым.
– Оставь, – сказал я, разминая пальцы. – Я сам.
Побледневний, как разбавленное молоко, пацан смотрел на меня дикими глазами. Я подчёркнуто аккуратно взял его за ворот замызганной рубашки и потянул на себя. Пацан зажмурился. Пришлось встряхнуть его так, что аж зубы клацнули. Я замахнулся; кулак уже летел прямо в распухшее, искажённое ужасом лицо, но замер в каком-то миллиметре от кривого носа, с которого жалко свисала капля.
– Ты знаешь, кто я?
Пацан молча таращился, синюшные губы прыгали. Пришлось встряхнуть его ещё раз и повторить.
– З-знаю, – запинаясь не то от страха, не то от дрожи выпалил он.
– Знаешь,