ещё со студенчества, бывали у них. И когда они взяли мальчика из приюта, поддерживали это решение. Это были очень, очень хорошие люди. И сами вырастили хорошего человека.
– С каких это пор, – осторожно начала я и замерла. Сделала паузу, раздумывая, но всё-таки закончила мысль: – С каких это пор убийца может считаться хорошим человеком?
– Чушь собачья! – взорвался отец.
Он вскочил с кресла и принялся нервно вышагивать из стороны в сторону.
– Это всё происки журналюг! – Он ткнул пальцем в мою сторону. – Поняла? Заказуха! Его просто пытались утопить, а мы знаем, как легко это делается… Всего-то находишь писаку посговорчивее, и дело в шляпе…
– Серёж, у тебя давление, – мама постучала по спинке кресла, привлекая внимание. – Успокойся, ради Бога. Она просто не в курсе, что ты взъелся на ребёнка? Никакого дела заведено не было, доказательств тоже никто не предоставил. Одни голословные нападки, да туманные намёки. Дочь, ты пойми – таких людей, как Максим, очень легко оболгать, обвинить в чём-то. Он всегда на виду. Да и жизнь у него была, мягко говоря, не сахар, натерпелся с самого рождения. И при этом всё равно не оскотинился. Много и сильно страдавшие люди сами порой становятся… жестоки. А он – нет.
Интересно, что она говорит про меня, когда меня нет рядом? Есть ли в её словах хотя бы десятая доля этой нежности?
– Откуда вам знать, какой он? – буркнула я под нос, но мама услышала. – Как это проверить?
– Как проверить? Просто поверить, – ответила она и легонько щёлкнула меня по носу. Её настроение улучшалось на глазах. – Ну что, мы с тобой договорились?
– Есть один кро-о-охотный нюанс.
Не такой уж и крохотный, если подумать. Не меньше 180-ти сантиметров. Нюанс звали Ильёй, мы встречались уже несколько месяцев и не планировали расставаться.
Услышав про него, мама закатила глаза.
– Никогда он мне не нравился, этот Илья твой. Какой-то несерьёзный, одни тусовки на уме. Такие парни как приходят, так и уходят, только время на них зря тратишь и молодость. Дочь, ну ты сама подумай, какое с ним будущее?
– Мне надо подумать, – сухо ответила я, оставляя последнее слово за собой.
Когда я закрыла дверь комнаты, из меня словно вынули тот стержень, что поддерживал меня всё утро. Я сползла по стене вниз, не чувствуя совершенно ничего. Внутри разверзлась пустота, которая лезла в голову и выпихивала из неё все мысли. Было понятно, что родители даже на секунду не допускают, что я могу отказаться. И сколько бы они ни толковали о заботе и любви ко мне, моё мнение они учитывать не собираются. Потому что «мы лучше знаем, что тебе нужно» – и всё тут. Откуда им знать, если они – не я?
Было во всём этом что-то паскудное и противное. У меня есть парень, который меня любят. А меня выдают замуж за нелюбимого… Нет! Даже не выдают. Надо называть всё своими именами. Меня продают замуж. За человека, которого я даже не видела.
Кстати, об этом. Я достала телефон, набрала в поисковике «Максим Дубовский» и стала листать фото. Снимки с пресс-конференций и встреч перемежались фотосессиями,