болотной жиже. Спасали японские лебёдки. По словам Ковалёва, эти полтораста вёрст должны были проехать в этот же день. Но, наверное, он имел в виду возможности болотного вездехода.
Ковалёв не советовал задерживаться в пути и ночевать даже в базовом посёлке. Причины опасений Ковалёва мы не знали, он не всё мог открыть. Может быть, не хотел сильно напугать нас, а может быть, опасался заранее настроить на худшее. Возможно, он и сам не знал ничего конкретного. Вдруг повезёт, и мы благополучно доберёмся. Хотя, как я понял в конце пути, у него не было ни сотой доли уверенности в том, что по непроходимым болотам можно куда-то добраться на машинах. Возможно, это не так, потому что нам он доверил самое дорогое, что у него осталось в жизни – племянника. Пожертвовал двумя шикарными автомобилями, которые приберёг когда-то, и, наверняка, имел планы. Да и на все случаи в пути он, как прошедший насыщенную жизнь военного офицера-афганца, снабдил нас и инструктировал. В некоторой степени это давало ему надежду на то, что мы благополучно завершим своё путешествие. Но расчёты Ковалёва имели один очень серьёзный недостаток, который сводил на нет все его гениально продуманные стратегии. Эти машины пришли сюда по многометровому льду, как по асфальту. А теперь та же дорога изобилует болотами и топями.
Едва заметная колея повернула и повела нас в юго-западном направлении. Последнее, что можно было считать ориентиром, это след от гусениц вездехода, который проходил здесь нечасто. А теперь это глинистое месиво, укрытое сухой травой, сулило только провалы и ловушки. С другой же стороны, если бы не примятая трава, легко можно было бы потерять колею, поскольку других признаков дороги просто не было. Постепенно мы стали привыкать к сложностям дороги без ориентиров. Часов через пять, когда солнце, долго прогуливаясь над контурами горизонта, предпринимало попытки спрятаться за них, попутно ослепляя нас, двигаться дальше стало невозможным. В конце лета в этих местах дни не такие продолжительные, как полярные, но солнце высоко не поднимается, хотя долгота светового дня могла бы благоприятствовать. Однако, при таком низком положении солнца, мы рисковали заблудиться и потерять колею, которая и так была едва заметна под ослепляющим снопом его лучей. Попробуй найди её потом в тундре!
После того как я, потеряв колею, несколько раз останавливался и выходил из машины, чтобы уточнить направление, поперёк дороги встала небольшая река. Воды в ней было не так много, течение – спокойное, глубина – вполне проходимая даже в болотных сапогах. Но скользкие и обрывистые берега не хотели подпускать даже пешком, а вырубить где-нибудь жердь – возможности не представлялось. Тундра же всё-таки! В поисках мели или удобного места для переправы пришлось обследовать весь берег, но ничего так и не нашли. Река петляла, как змея, срезая берега. Ни заехать, ни выехать. Оставалось только вооружиться лопатами. Мокрые и грязные, с трудом переправились.
Но были и положительные моменты. Вода в северных реках потому и ледяная,