чтобы он прекратил подбадривать Сибиллу. Почему бедная девочка должна расплачиваться за недопонимание между родителями? Но уже поздно. Сибилла подскочила и в своем энтузиазме чуть было не стянула скатерть со стола. Васильковые глаза сверкают под пшенично-белой шапкой волос – эти дети и правда рождены для лета, думает Лотта, вздыхая. От их здоровой, веселой природы будто отскакивают негативные переживания, когда в других они порождают яд недоверия к людям. Иначе не объяснить, почему Сибилла с такой готовностью соглашается выступить перед отцом. Малышка несколько раз смущенно трет нос указательным пальцем, настолько радует ее внимание, которого она удостоилась.
– Что вы хотите послушать? – спрашивает она смело.
– Может быть, «Поедем в Вараздин»? – предлагает Кайзер. Лотта скрепит зубами. Оперетта, как нарочно, да еще и со сложным ритмом!
Пока Маргарете, задумавшись, смотрит в одну точку на стене, а братья Ансельм и Лоран скалятся друг на друга, Георг позволяет дочери пропеть все строфы. По окончании он хлопает в ладоши.
– Молодец, доченька. Редко услышишь, чтобы произведение так испоганили. Но оно того заслуживает. Я ведь говорил, что Кальман переоценен.
Перемена в лице Сибиллы вызывает у Лотты приступ тошноты. Должно быть, девочка все-таки чувствует иронию в словах отца и растерянно опускается на свой стул.
– Я с удовольствием на тебя смотрел, – говорит Вайль дружелюбно.
Лотта улыбается. От нее не ускользнуло, что он говорил не о музыке. Никогда она еще не встречала человека, который был бы так мил и все-таки удерживался от приятной лжи.
– Я знаю одного художника, который бы все отдал, чтобы тебя написать, – продолжает он.
Сибилла снова сияет.
– Слышишь, папа?
Кайзер закатывает глаза.
– Да, конечно, слышу, даже если мне на мгновение показалось, что я оглох.
Пока кто-то молча продолжает есть, накладывать в тарелки еду и передавать другим, Лотта с любопытством смотрит на Вайля. Он поможет ей вернуть разговор в более безобидное русло.
– Как случилось, что музыкальный театр вы любите больше, чем инструментальную музыку?
– Мне нужны стихи, чтобы вдохновиться, только тогда появляется музыка.
– Значит, вы тоже любите оперу? – восклицает Лотта. – Я от нее без ума.
Он думает, прежде чем ответить:
– Естественно, я тоже. Но считаю, что в традиционном понимании она закончилась на Вагнере и Штраусе. Сегодня нужно что-то другое.
– И вы уже знаете, что это будет? – интересуется Лотта.
– Да, конечно. Я бы хотел создать музыкальный театр, в котором музыка и текст были бы на равных. И этот театр должен быть для всех, а не только для горстки элиты во фраках. Какой смысл что-то создавать, если мы проигнорируем большинство людей? Я хочу музыкальный театр без восторженной шумихи – он должен быть привязан к реальной жизни и актуальным событиям.
В пылу спора щеки его горят.
– Вот именно такой человек для моих пьес и нужен! – говорит Кайзер,