серьезного мы не обсуждали, лишь всякие мелочи, но все же это победа. Наша с ней победа. Этой ночью я первый раз спала крепко, ни разу не проснувшись за ночь. Засыпая, смотрела на старый новый ковер, и это меня успокаивало. Почему? А кто знает? Может, какой-нибудь умный психолог и понял бы. Построил бы длинную цепочку из предположений и терминов, мне неизвестных. А я просто обычный человек. Девочка, которая начала спать крепко и даже всю ночь, чего не было очень давно.
Ковер из родительской спальни так и лежит до сих пор. Но я снова не могу уснуть из вечера в вечер. Не сплю сладко всю ночь уже на протяжении двадцати лет. Занимаю я ту же спальню, но квартиру делю уже со своим сыном. Засыпая, смотрю на тот же ковер. Только теперь он совсем старый и выцветший. С краю старое размытое пятно. Кровь. И кто говорил, что кровь легко отстирывается? Вранье. Может, обычная кровь и отстирывается, а кровь, которая попала туда, была результатом агрессии сына и моих страданий. Кровь вперемешку с жестокостью не отстирывается никогда. Причем не только с вещей – из разума тоже не сотрешь. Это пятно существует как напоминание мне о моей жизни, о чудовище, которое я породила. Мое любимое чудовище. Ведь мы любим своих детей не за что-то, а вопреки.
В тот злополучный день я просто забрала у него конфеты. Новогодний подарок. Мешок, золотой с красным, набитый вкусными разноцветными конфетами разной масти. Он не хотел сделать мне больно, он просто хотел получить их назад. «Плохо» и «хорошо» для моего сына пустой звук. И вы удивитесь, но он любит меня. Я знаю.
Детям нельзя бесконтрольно давать опустошать такие красивые пакетики с конфетками. Но правда в том, что я – неработающая мать больного ребенка. Пенсии по инвалидности не хватает на все. Конфеты не товар первой необходимости, как и колбаса. Бутерброд можно съесть со сливочным маслом, а если хочется сладкого, его можно посыпать сахаром. То бишь в нашей семье конфеты – исключение, а не правило. Но есть социальные службы. Спасибо, что они есть. Мы получали небольшую помощь в виде новых или приличного вида ношеных вещей и на каждый Новый год – небольшой сладкий подарочек. Ходить никуда не требовалось, работники сами посещали нас. Иногда смотрю на вещи и пытаюсь представить людей, которые приносят их в центры для помощи нуждающимся. И ведь есть же добрые люди, безвозмездно отдают вещи, продукты. Свое свободное время тратят на волонтерство, чтобы помочь работникам расфасовать и доставить до адресата продукты и одежду. Таких людей мало. Могу только пожелать им остаться такими же отзывчивыми и не познать страданий, которые выпали на мою долю и подобным мне.
Теперь, когда я осталась одна, можно было бы тоже оказывать помощь людям, поддерживать этих несчастных матерей. Но не буду. Я тянула свою лямку целых двадцать лет – боюсь, при общении с семьями, находящимися в тяжелом положении, буду переживать свою жизнь снова и снова. Кто-нибудь видел пожарника с обожженным лицом, спасающего людей? Думаю, нет. Пережив тяжелый момент или период, меньше всего хочется снова упасть в эту яму. Можно сказать, это проявление слабости, но я слишком долго была сильной.