(я уже был священником), все бедолаги с надеждой присоединялись к нам. Впрочем, безуспешно, так как, скитаясь от дома к дому, мы везде получали отказ. Иногда хозяева приглашали пройти в дом и убедиться, что свободных мест нет. Однако мы и сами это видели, и уже были готовы притулиться где угодно, лишь бы спрятаться от бесконечного и нудного дождя.
Так продолжалось около часа. И все же, когда в большинстве домов уже погас свет, нам удалось найти подходящий дом, расположенный на самой окраине села. Нас приютил Владимир Михайлович Кудрявцев, в доме которого, на полу в коридоре и сенях, нашлось место для десяти уставших и замерзших женщин. Некоторое время спустя, я снова приехал в Бобино, чтобы еще раз поблагодарить этого доброго человека, и именно с этой встречи началась история деревянной Никольской церкви, что затем была возведена в селе при активном участии хозяина дома.
Все это случится через пять лет, а пока уставший и опечаленный крахом своего «суперплана» я шел и думал о том, что в следующий раз не дрогну и обязательно пройду весь путь. От начала и до конца. Как положено.
КРЕСТНЫЙ ХОД КАК ПРОТЕСТ
Наступил 2000 год – юбилейный для Великорецкого паломничества. На этой волне с ним стали происходить удивительные изменения. Буквально на наших глазах оно значительно выросло и помолодело. Каждый год в него вливались сотни новых трудников, которые с замиранием сердца слушали рассказы бывалых ходоков о том, как еще недавно власти гнали их и преследовали, не давая придти на Великую реку.
В ту пору я нарабатывал материал для кандидатской диссертации по теме хрущевских гонений. Со страниц документов вставала, действительно, неприглядная картина, в свете которой крестоходцы казались героями своего времени. Позже писатель Владимир Крупин посвятил им слова, помещенные на памятном кресте, установленном на вершине Великорецкого холма: «Поклон вам, воины Христовы, сохранившие для нас великую святыню – Великорецкий крестный ход». Лучше не скажешь. Вместе с тем, нельзя было не заметить, что многолетнее хождение без чудотворной иконы и духовенства имело свои печальные результаты.
Во-первых, в сознании многих людей крестный ход отделился от святыни и приобрел самодовлеющее значение. Являясь вызовом советской действительности, он стал восприниматься как протест и только, без отношения к самой иконе, ее истории и чудесам. Если бы паломникам сказали, что чудотворный образ больше никогда не пойдет на Великую реку, они, скорее всего, ответили бы, что это не так важно. Потому что, с иконой или без нее, они все равно отправятся в паломничество. Словно не святыня освящает ходоков, а, наоборот, их шествие, потертости и мозоли придают иконе величие и святость.
Так среди участников крестного хода стали появляться казаки с малоизвестными, а то и вовсе неканоничными иконами; старцы в инвалидных колясках, пророчащие о близком конце света; фотографы, специализирующиеся на уставших бабушках,