молотком по голове, что девушка даже немного испугалась за его череп. Лекарка старалась изо всех сил. Два пальца пришлось ампутировать, а остальное она просто хорошо почистила. Случилось то, чего она всегда подсознательно боялась. Больной пришел в себя и начал кричать от боли, его пришлось держать. Если бы она поддалась первому импульсу, то бросила бы скальпель и убежала. Однако, сжав волю в кулак и огромным усилием уняв дрожь в руках, девушка закончила операцию. Глэдис опасалась болевого шока, но пациент выжил. Она гордилась собой. Неимоверными усилиями ей удалось сохранить почти всю кисть. Жена йомена совала ей какие-то деньги, клялась, что больше пока нет, но потом она непременно заплатит еще, но девушка так устала, что ей было не до проблем фермерши. В каком-то полусне она дала рекомендации, как ухаживать за раной, и ушла. Дома ее стошнило. Девушка подумала, что это от напряжения, кое-как добралась до постели и заснула, не раздеваясь. Утром она в полудреме слышала, как Мэй возмущалась женой йомена, которая заплатила, по мнению женщины, сущие гроши. Другой лекарь взял бы вдвое дороже, да и где его найдешь, другого. Глэдис улыбалась сквозь сон и вдруг с удивлением почувствовала, что ее опять тошнит.
Йомен явно выздоравливал. Но вместо благодарности, его жена принялась жаловаться всем и везде на то, что ее мужу отрезали два пальца, и работник он теперь никакой, вот черт дернул связаться с девчонкой, которая ничего не смыслит, а лечить берется! Мэй бросалась на защиту каждый раз, когда слышала такое.
– Сейчас у него двух пальцев нет! – кричала она. – А то мужа бы не было, так с пальцами и похоронила бы!
– Да он и так через пару дней на поправку пошел, и нечего было человека калечить! – возражали оппоненты.
Глэдис сначала расстраивалась, потом только удивлялась человеческой глупости и неблагодарности. Ей было достаточно своих проблем. Тошнота не проходила, но наряду с ней появился зверский аппетит. Как-то утром, подкладывая ей в миску тушеные овощи, Мэй внимательно посмотрела на девушку и вдруг села напротив. Никого кроме них за столом не осталось. Боб и Джо ушли в кузницу, Хильда и Джен – в сарай к скоту, маленький Дрю деловито мел первый снег во дворе.
– Девочка моя, – по-матерински ласково сказала женщина. – А ведь ты в тягости.
– Нет! Этого не может быть! – горячо возразила Глэдис, хотя и сама давно понимала, что это так.
– Придется смириться, милая! Уж я-то знаю. Ну да ничего. Дети подросли, Боб, хвала небесам и тебе, поправляется. Где четверо, там и пятый. Проживем. Только не вздумай наделать лишнего! – строго предупредила она.
О «лишнем» Глэдис думала постоянно, но все время откладывала возвращение домой: то Боб был еще нездоров, то злополучный йомен, которого она не хотела оставлять в таком состоянии, а теперь… Что делать? Кто знает, как поведет себя во временном коридоре ее изменившееся тело? И в каком состоянии оно материализуется там, в будущем? Она подумывала и о медицинском