Васильевич, не ты ли мне силы даёшь?
И Санька не стал отпираться.
– Я, Алексей Фёдорович.
Адашев дурного не сказал, а лишь поклонился в пояс. Барма спокойно отнёсся к новым ощущениям. Через него Санька участвовал в создании пороховых зелий. Больше просто присутствовал, но иногда, когда Барма ложился отдыхать, брал его тело «напрокат». И Брама, конечно, всё понял, но на Саньку не обиделся.
Санька мог бы просто отключить Бармино сознание, но ему нужны были сознательные соучастники.
Вот и пришлось Александру научиться видеть и контролировать людские энергии.
Сигизмунда Августа Александр воочию не видел, но когда отправлял к нему посла Вокшерина, постоянно контролировал последнего и Жигмунда видел глазами посла. И не только видел, но и смог проникнуть ему в душу.
Кстати только за счёт того, что он видел и слышал, как Сильвестр говорит с патриархом Константинополя, ему удалось вовремя «включиться» в переговоры и убедить Дионисия назначить Максима Грека патриархом Руси.
Сильвестр оказался плохим переговорщиком и Саньке пришлось его «отключить». Слава богу, для Дионисия переключение прошло незамеченным. Он как раз произносил пространную речь о чистоте веры, а Александр, выслушав, сделал приличную паузу, похмыкивая и почёсывая бороду, якобы осмысливая сказанное патриархом, а потом произнёс свою речь о том же самом и о Польском давлении на православие.
– Вижу, – просто сказал Александр.
– Слышал я про твоё ведовство, – государь. – Но противно богу оно.
– Кто сказал? А старцы?
– Но ты ведь не старец! – воспротивился князь.
– Дожить бы, – вздохнул Александр и добавил. – Я помазанник божий.
– Но у тебя и ранее помазания это было, говорят.
– Правду говорят, – вздохнул Санька. – Но сейчас сильнее стало. По царской крови передаётся.
Вишневецкий поморщился, но промолчал.
– Не веришь? – спросил царь.
Князь пожал плечами.
Александр помолчал-помолчал, решил, что хуже не будет и спросил:
– Хочешь, скажу, что ты удумал? О чём сговорился со своим другом Жигмундом?
– Что? – осторожно спросил шляхтич, одновременно на всякий случай оглядываясь.
– Не бойся, но гляди не наделай глупостей, – сказал, легко усмехнувшись Александр. – Тебя здесь никто не тронет, если ты дёргаться не будешь. Ты ещё присягу не давал, а потому гостем считаешься.
– Спаси бог! – перекрестил себя Вишниевский.
– Так сказать?
– Скажи, коль не шутишь.
– Не шучу, – сказал царь и вздохнул. – Надумал ты обмануть меня. Про пушечное зелье вызнать, Гирею меня продать. «Если ты на меня гоньбу устроишь, поверит. Пошлёшь к Хортице рать. Да так, чтобы дозорные первые узрели. Так мы всей ватагой и снимемся. Будет спрашивать царь у казаков, зачем пришли, они скажут». Так ты сказал другу своему Жигнунду?
Вишневецкий не то, что удивился. У него перехватило дыхание и едва не подломились