официантов наилучшего обслуживания и внимания. Он казался другим, более жестким, чем раньше. Он заказал шампанское «Магнум».
Несмотря на шампанское, разговор опять не задался. К счастью, почти сразу же погасили свет, и началось первое отделение кабаре, где звездой была Дейзи Джервис. Оказавшись в луче прожектора, она подошла к микрофону в центре зала и запела свою первую песню. Известная певица на радио и в кабаре, она не была красавицей, но обладала невероятной жизненной энергией и сногсшибательной индивидуальностью.
Нэнси слушала внимательно, с критичным настроем профессионала. Но Кэтрин, хотя и уступая невольно резкому ритму песни, не могла отвести глаз от профиля Мэддена, который в данном освещении казался тоньше и изнуренней, чем раньше. Она не могла понять, что с ним произошло. Он непрерывно курил, и его беспокойные пальцы пожелтели от никотина. Она никогда не замечала этого раньше. Не было ли это свидетельством некоего скрытого стресса, который по какой-то непонятной случайности вдруг дал о себе знать? Он продолжал избегать ее взгляда. Его губы были сжаты, линия подбородка оставалась угрюмой и неподвижной.
Когда песня закончилась, Нэнси, все еще не замечая ничего необычного, потягивала шампанское и отпускала комментарии в адрес соседей. Нэнси уже узнавала большинство значимых фигур города, и ее реплики, произнесенные отчасти покровительственным тоном, превращались в сатирический монолог, который при других обстоятельствах мог бы показаться забавным. Внезапно она взмахнула рукой, узнав в дальнем углу своих знакомых из актерского состава «Дилеммы».
– Там Бертрам, Кэтрин, – пробормотала она. – С актрисой Брент и Джоном Сидни. У Берти не такой хороший столик, как у нас. Один ноль в твою пользу, Крис.
Дейзи Джервис начала следующую песню – сильный бродвейский номер, полный режущих слух диссонансов и пронзительных интонаций. В настоящий момент эта песня была хитом, и все перестали разговаривать, пить и есть, чтобы послушать. Голос, бесцеремонно усиленный микрофоном, вмещал в себя суету и гул улиц, холодный блеск современной жизни, ее суровость, беспечность, обман.
Кэтрин слушала вместе с остальными – от резкого, пульсирующего ритма некуда было деться. Но от этой вещи ей стало плохо – даже заболело сердце. Она оглядела роскошное пространство, битком набитое цветами, драгоценностями, деньгами, дорогими экзотическими блюдами и винами, а также возбужденными людьми, надушенными, в пудре и креме, в шелках и манишках, – хитрые, жесткие лица мужчин, металлическая красота накрашенных женщин.
Волна безнадежности накатила на Кэтрин, а вместе с ней и подспудное желание сбежать. Она подумала о Грейсвилле и прелестной сельской местности Вермонта, обо всех незатейливых радостях, которые может предложить жизнь: свежий воздух, простая еда и чистое сладкое дыхание открытых пространств. И мучительное желание, какого она никогда не знала, овладело ею – покончить со всем искусственным, наносным и искать высшую реальность