оказываемым на нее, он не превосходил остальных туарегов племени. Серена являлась одной из лучших его учениц, схватывала знания на лету, а ее вопросы вскоре стали настолько серьезными, что он не всегда мог на них ответить. Она лучше марабута знала туарегские сказания и превосходила его в науках. Прекрасно зная характер Серены, он понимал всю бесполезность своих вразумлений. Она приняла решение, и ее не собьешь с выбранного пути. Это он знал по собственному опыту. Но, желая потрафить аменокалю, Мулай Хассан предпринял усердную попытку и с треском провалился. Серена была хозяйкой своей судьбы.
– Я буду скучать по тебе, дитя, – оставив дальнейшие попытки ее переубедить, сказал марабут, и его глаза влажно блеснули. – Но обещай, что однажды привезешь сына сюда и познакомишь со своим народом. И с его двоюродным дедом тоже.
Глава 3
Марабут из Сахары отнесся к союзу Анри и Серены с куда бо́льшим спокойствием, нежели святой отец из Франции, монсеньор Мюрат, епископ Булонь-Бийанкура.
Когда не стало его отца, Мариус Мюрат был слишком мал и не понимал событий, приведших к этому. Его отец был небогатым торговцем. Достатком семья похвастаться не могла, да и просторным жилищем тоже. Однажды к ним явился посетитель – надменный человек в цилиндре, шелковом плаще и черных сверкающих сапогах. Он приехал в закрытой коляске с кучером, запряженной двумя гнедыми лошадьми. Подобные экипажи нечасто заезжали в их quartier[10]. Мюрат с восхищением взирал на красивых лошадей и богатую коляску. Вскоре он услышал истеричный плач матери.
Незнакомец привез ужасное известие. Мюрат живо помнил, как вместе с матерью и сестрой забился в угол комнаты, а между посетителем и отцом возник спор. Подробности были туманными и касались вложенных денег, собственности и неудачного стечения обстоятельств. Его отец ввязался в рискованную сделку с землей и не только потерял вложенные деньги, но и лишился дома и всего имущества семьи. Это означало, что сюда явятся люди и заберут всю скудную меблировку: платяные шкафы, комоды, дубовый кухонный стол и резной кленовый умывальный столик, некогда принадлежавший бабушке Мюрата. Покраснев от стыда, мальчик смотрел, как отец рухнул на колени, умоляя пощадить, а незнакомец презрительно смеялся. Отец сжимал кулаки и кричал об обмане и мошенниках. Незнакомец резко оттолкнул рыдающего отца Мюрата, и тот упал на пол. Выражение на лице незнакомца Мариус запомнил на всю жизнь. То не был взгляд жалости или гнева. Незнакомец взирал на отца с самодовольным превосходством.
Вечером отец Мюрата ушел и долго отсутствовал. Домой он вернулся изрядно пьяным и с пистолетом за поясом. Отцовские глаза были налитыми кровью и неистовыми. Отец что-то говорил, выкрикивал ругательства, сменявшиеся хныканьем. Брызги отцовской слюны летели во все стороны, попадая и на Мюрата. Отцовский гнев нарастал, пока Мюрат, сестра и мать снова не забились в тот же угол. Все трое в ужасе смотрели, как отец размахивает пистолетом, и слушали пугающие слова. Отец говорил, что ему не остается ничего иного, как убить незнакомца,