могли, готовились к уже не первой сложной и голодной зиме: сушили рыбу, мышей и прочую живность, в том числе, и насекомых. Собирали грибы, ягоды, лекарственные и съедобные травы, выкапывали корни саранки (так называли в народе Лилию кудреватую), белые корни осота, мариновали пеканы, сушили крапиву. Собирали кору деревьев, сорняки: лебеду, мокрицу, траву-берёзку. Но летом тоже надо было что-то есть. Из лебеды стряпали лепёшки с добавлением незначительного количества муки. Колхозные поля охраняли вооружённые ружьями сторожа, за карман зерна могли посадить в тюрьму. За молоком на фермах также тщательно следили, вели строгий учёт.
Так повторялось уже третий год. Николай Афанасьевич знал: в стране не хватает продовольствия, что много хлеба и прочих продуктов везут составами на запад, чтобы кормить не только прибалтийские страны: Латвию, Эстонию, Литву, Польшу, но и другие страны, освобождённые от фашизма Красной армией, побеждённую Германию так же надо было кормить. Он придумал, как «обмануть» сборщиков. Все вместе: он с бабкой, дочери и Мария с внучкой перекопали несколько соток земли за своим огородом меж берёз, и всю эту землю засадили капустой. Благо, все семена в то время колхозники выращивали и заготавливали сами. А в огороде у Шмаковых, как обычно, росли картофель, свёкла, морковь, репка, редька, лук, чеснок и та же капуста. Урожай этих овощей осенью приезжие заготовители забирали, ничего не давая взамен. Забрали даже ботву всех корнеплодов… Капусту можно убирать по снегу, а после наступления морозов комиссары в село не приезжали.
Лето было сухим. Засуха усугублялась тем, что почва в этих местах содержит много песка. Капуста нуждалась в поливе. Вечерами, после тяжких трудов в колхозе все дочери, в том числе и Мария со своей одиннадцатилетней дочкой Надей, шли на полив капусты. Воду таскали из Рички – это небольшая речка-ручей, приток Течи, впадающий под прямым углом с правого берега. Вряд ли никто из сельчан не увидел посадок капусты в околесном лесу, но никто не донёс. Подобный донос среди людей считался грехом, равносильным убийству.
Изба деда с бабкой в переулке крайняя. Своей усадьбой, как бы вписалась в край леса. По лесу и ходили за водой на Ричку. Местность не сильно холмистая, грунт мягкий, податливый, небольшая речка вымыла довольно глубокое русло, текла по самому дну лога. Правый берег речки был высотой метров пять и достаточно крут. Подниматься по нему было сложно. Иногда при подъёме необходимо было придерживаться руками за грунт, опасаясь скатиться вниз. Отец лопатой наделал углублений, вроде ступенек, но с полными вёдрами подниматься было опасно: вёдра могли водоноску перетянуть назад, и та непременно бы полетела вниз с обрыва, тем более суглинистые ступеньки постепенно намокали от случайно выплеснутой из вёдер воды, становились скользкими. Нюра стояла на самом крутом месте и помогала подняться каждой, поддерживая за коромысло сзади. Иногда девушкам и девочке разрешалось посидеть минут пять-десять. Тогда они просили:
– Тятя, мам, пустите нас покупаться. Мы только искупнёмся и опять будем носить воду. Вон, девки