процедила Пипина. Её брат кивнул, решив, что проклятье графини относится лишь к викингам.
– Истинный крест, сестра моя. Эти псы, как проказа, гложут земли франков. В Анжу, в леса Турени что ни день прибывают толпы беженцев. Так было тогда, когда ты с малышкой Эммой на руках в веренице нищих брела в Анжу, так происходит и по сей день. Земли франков лежат пустыней от Луары о самого моря. И только волки-викинги чувствуют себя там привольно среди выжженных городов, опустевших сел, разрушенных монастырей. Недаром те края стали называть Нормандией – землей выходцев с Севера. И никто не смеет там проехать, не имея сильного отряда копейщиков. Но и тогда двигаться стараются быстро и бесшумно, словно стремясь поскорее покинуть этот проклятый край, где царит смерть. Прежде путники теряли дар речи, видя распятых на крестах франков – этой казни в насмешку над нашей верой подвергали несчастных христиан язычники, запрещая снимать тела с крестов, чтобы они так и разлагались на символе веры. Теперь же правящий в Нормандии викинг Ролло перенял у франков виселицу…
Он недоговорил. Пипина Анжуйская, до этого молча, со скорбным лицом, стоявшая за плечами брата, вдруг вскрикнула, словно от боли, и, схватив брата за косу, запрокинула его голову назад.
– Что ты сказал, безумец! – воскликнула она, и лицо её исказилось гримасой такой неистовой ненависти, что Фульк так и остался смотреть на нее растерянным взглядом снизу вверх. – Что ты сказал? Ролло? Дьявол Ролло, тот, что разрушил Байе?!
В тот же миг Эмма метнулась к матери.
– Ради самого неба, матушка, ради нашей христианской веры, успокойтесь! Молю вас, возьмите себя в руки!
Её легкомыслие и веселость как ветром сдуло. Она была сосредоточена и нежна, но у нее хватало силы, чтобы бережно усадить Пипину за столом, и удерживать ее, обнимая. При этом она бросила на графа Фулька отнюдь недружелюбный взгляд.
– Дядюшка, ведь вы знаете, что для нее значит это имя!
Фульк засопел и не нашел лучшего выхода, как вновь погрузить усы в шлем с красным, как кровь, вином.
– Смиритесь, сестра моя в Господе, – словно вспомнив о своих пастырских обязанностях, начал преподобный Радон, но его речь прерывалась пьяной икотой, и он предпочел умолкнуть.
– Ролло… – твердила Пипина, словно в трансе. – Ролло жив!.. Этот зверь не мог уцелеть после того, как его же сталь поразила его гнилое нутро! Он захлебывался кровью – я видела это своими глазами!
Эмма нашептывала метрии слова утешения.
– Забудь, забудь все, родная моя. Это ушло. И тот человек давно умер, ты ведь знаешь.
Наконец напряжение отпустило графиню. Эмма хотела ее увести, но графиня Пепина стала говорить ровно и монотонно:
– Он ворвался с севера, как проклятье. Ролло, князь язычников, прозванный Пешеходом, ибо в нем сидел сам дьявол и даже лошади боялись его и сбрасывали, когда этот оборотень садился верхом. Он разорил наши края, и, казалось, нет преград его безумию. Но в те времена люди все же решались сопротивляться северным грабителям. Сам король Эд подавал им в этом пример. И мой покойный