кровавый предводитель. И тогда Беренгар предъявил условие, что пощадит и даже дарует свободу Белому Ботто, если Ролло уведет свою орду от стен города. И гордый викинг вынужден был смириться. Он обещал ровно на год оставить Байе в покое и увести своих людей из округи.
Пипина умолкла. Лицо её по-прежнему оставалось жестоким. Левой рукой она беспрестанно теребила нагрудный крест, а правую сжимала в своих ладонях Эмма. Начавшее уже клониться к закату солнце позолотило рыжие волосы девушки, пылающие, словно пожар. Лицо её было спокойным – она не в первый раз слышала рассказ об осаде Байе и он уже ее не сильно волновал. Сейчас, слегка щурясь от солнца, она глядела на луг, где собрались те, кто не был допущен к верхнему столу и не стоял вокруг, слушая речи графини Пипины. Первыми утомились от пиршества дети. Они устроили бой на палках, бегали взапуски, боролись. Женщины и юноши возвращались из леса с вязанками дров и сухого папоротника для вечернего костра. Красная туника кузнеца Вульфрада алела в лучах солнца, близ него держалась ловкая воришка Сизенанада – Эмма видела, как Вульфрад играл ее светлой косой. И возможно бойкая Эмма предпочла бы быть с ними, водить хоровод с колокольчиком либо бегать среди вязанок хвороста, однако она продолжала сидеть подле матери, нежно сжимая её руку.
Теперь Пипина заговорила куда более взволнованно. Рука её с силой рванула распятие.
– Кто сказал, что можно положиться на слово язычника? И Байе заплатил реками крови за свою доверчивость. Я помню то Рождество, когда в городе началось поветрие и болезнь косила детей. Я сидела с сыном и дочерью, когда вдруг загремел набат. Мой сынок Эд уже поправлялся и сразу же кинулся к окну. Эмма же… Её счастье – девочка была в горячке и не помнит ужасов того дня. Я же видела, как они врывались в город через пролом в стене, как рубили людей, словно свиные туши, как с хохотом швыряли факелы в кровли домов… Стон, крики, удары набата летели со всех сторон. Я видела, как варвары выбрасывали детей из окон, как вспарывали животы монахам, как насиловали женщин, а затем поджигали на них одежду, смеясь до упаду. И в довершение всего я увидела самого Ролло Пешехода, это сатанинское отродье, который, оскалившись, расхаживал среди дымящихся руин, неся на острие пики отрубленную голову моего супруга…
Потом я потеряла сознание, а когда очнулась, то уже была пленницей дьявола. Я стала его жертвой, его игрушкой. Своими окровавленными руками он надевал мне на шею золотые побрякушки, сажал меня рядом с собой за пиршественный стол, заставлял глотать вино. Я ничего не знала о детях, думала – они погибли. Но позднее одна из монахинь, которую викинги оставили в живых, поведала, что Эмму спасли, спрятав среди руин монастыря… А моего Эда зарубили. Все это сделал бес по имени Ролло. И все же высшая справедливость существует. Его настигла кара! И не лгите мне, что он жив! Я сама видела его тело, пригвожденное к ложу его же мечом. Я видела его обезумевшие от ужаса глаза и кровавую пену, пузырящуюся на синих губах. Этот человек мертв! Это так же истинно, как христианская вера!
В